– Еще одно начало романа? – торжествующе говорю Джону.
– Где это заведение?
– Раймонда, где эта «Пицериа Хитлери»?
– Что?! – удивилась Раймонда. Мики переспросил:
– Знаешь, где эта пиццерия?
– Да. Идем, – говорю.
Джон расплатился за виски и три сэндвича, сдачу оставил Раймонде и Мики.
В то воскресенье, в июне 1999 года, в При-штине, мы были самой красивой парой. Джон ростом под баскетбольный щит, и я, тоже не маленькая, но и не мяч, который легко забросить в корзину.
Идя по улице, он еще раз прочитал статью в «Гардиан», видимо, предполагая, что это поможет ему сочинить первую фразу романа.
Я опять начала забавляться, потому что мне нравился Джон, и не только он, но и номер 11 на его груди – во время учебы я тоже носила на футболках разные номера. Позже, когда заметила, что моя баскетбольная мода стала широко распространяться, я начала писать на футболках длинные телефонные номера. На гребешке в волосах я написала регистрационный номер машины – ПР 24–08 – драндулет моего папашки.
И тут Джон вдруг схватил меня за руку. Я было радостно уцепилась за нее, а он мне передал тот самый толстый воскресный выпуск «Нью-Йорк Таймс».
– Здесь что, тоже что-то против НАТО написано? – спрашиваю.
– Где эта кафана?
– Раньше она красиво называлась – «Царь Лазар».
– Достала меня ваша история, как сказал секретарь нашей делегации на встрече с оппозицией в Сербии.
– Хорошо, вот тебе начало новой истории Косово! – и я указала рукой на стену небольшого дома и сияющую на утреннем солнце свежую надпись. Воскресенье перестало быть проклятым, скучным днем.
– «Пицериа Хитлери», – читал по буквам Джон.
Перед пиццерией стоял столик с зонтом. Он мне напомнил парашют и капитана Гарольда. Рядом с Джоном я совсем позабыла о нем.
Из кафаны доносился звон гитарных струн. Джон знаком пригласил меня войти: кафана – тоннель, словно стометровая дистанция. Джон пригласил меня сесть. На маленьком столике у дверей вместо скатерти лежал букет солнечных лучей.
– Официанта нет, – заметил Джон.
– Сейчас нам закатят воскресный концерт. В глубине пиццерии, на маленькой сцене человек и гитара декламировали английские стихи, не стараясь даже напевать их:
Отними чью-то жизнь и не плати ни копейки,
Убей человека и ни о чем не жалей…
Джон вопросительно посмотрел на меня. Я ему объяснила:
– Это песня группы «Блэк Саббат», называется «Паранойя».
– А кто поет?
– Подождите, он начинает новую. Давайте послушаем…
Бог мне позволил живьем содрать с тебя кожу,
