Я не могла смолчать и говорю:
– Эта ваша страсть прекрасно выглядит здесь, в Косове!
– Фройляйн Мария! – одернул меня майор Шустер.
– Простите…
– Страсть не давала мне почувствовать себя виноватым, что бы я ни творил с любимым существом. Все жизненные проявления подчинились моей страсти, охваченный страстью, я чувствовал себя невинным.
– И какая же страсть обуревает вас теперь?
– Никакая, все минуло… Нет, вот рассказ о том, как я понял, что в один прекрасный день страсть погубит меня! В один прекрасный день, в Кении, блуждая по саванне, я увидел зебру, а рядом с ней – мертвого жеребенка. Ее стадо уже углубилось в ближайший лес, но зебра-мать стояла рядом со своей мертвой кобылкой или жеребчиком совсем как священник… Зебра-мать охраняла жеребенка от гиен, которые неспешно окружали ее. Зебра-мать охраняла зебру-жеребенка, гиены и ночь были все ближе… Любовная страсть зебры многому научила меня, и я бежал, чтобы ночь и гиены не поглотили меня!
– Красивый рассказ, – говорю.
– Зебра подсказала, что однажды страсть сожрет меня, но и без этого я уже был не тот, не прежний. Я стал бесстрастным человеком, настоящим солдатом, что требует холодного разума и покорности обстоятельствам.
– Но вы признаете, что другие способны на страсть?
– Признаюсь только вам, потому что именно вам она придаст силы для преодоления всех препятствий!
– Вы готовы помочь мне, лишь покоряясь обстоятельствам?
– Я не хочу, чтобы меня, как капитана Гарольда, изгнали из армии. Я все-таки покорюсь обстоятельствам, несмотря на то что в армии, рядом с тысячами солдат, буду чувствовать себя одиноким.
– Непросто, майор, жить в одиночестве!
– Конечно, нас, одиноких, могут счесть сумасшедшими, когда увидят, как мы разговариваем сами с собой. Кто-то сказал: если человек разговаривает сам с собой, значит, он разговаривает с врагом. Но, к счастью, человек, где бы он ни оказался, никогда не остается в одиночестве, мы всегда окружены спутниками, составляющими нам общество, фотографирующими нас живыми и прослушивающими наши разговоры.
– Герр майор, благодарю вас за беседу. Когда мы с вами опять увидимся? Пардон, когда мы будем опять фотографироваться, живыми?
– Думаю, в кровати.
– Что?! – меня эта фраза поразила.
– Зингер, – сказал он. – Исаак Башевис Зингер.
– «Думаю, в кровати» – это мне уже кто-то цитировал!
– Я услышал ее от американского сержанта Джона, из Militer Police.
– Ну да, нет писателя, который бы не занимался плагиатом!
