— Скоты! — всерьез разозлился Пузырь. — У нас все по секундам расписано! А вы, как… Как сопливые пионерчики! Дырку увидел и давай! Я там работаю, а они девку дерут!
— Чего уж там, — засопел виноватый Филимон. Только теперь он понял, что выдал товарищей и что это грозит неприятностями. — Делов-то. Минутное дело. Никто и не заметил.
— Во-первых, Паша прав, — сказал Пузырь, — в МУРе эксперты хорошо работают… Вы с Колькой оставили там свои… ксивы!
— Им же с чем-то сравнить надо? — робко предположил Филимон.
— Это вторая часть дела. А первую вы им сами сделали.
— Я этот труп выкраду.
— Поздно.
Молча проехали аж до моста перед Текстильщиками.
— Пузырь, а ничего, что Паша тебя по имени зовет?
— Какая разница? Кликуха еще более того… Скрываться надо на деле. Чтоб никакой зацепки не было.
— А что с Колькой?
— Да ну его! Такие нервы лечить надо. Ты его и вылечишь. Тебе, Филя, придется стать доктором.
— Как это? — Филимон вытаращил глаза, притворяясь, что не понял, о чем идет речь. — Почему я?
— Потому что Колька понимает, что мы его оставить не можем. И он думает, что его… затушит… дядя Саша. Мы с Пашей специально его так… Чтоб он на тебя не думал. А ты его… когда дело сделаем… Перед отходом.
— Ну… Я всего-то только пару раз… Тогда этого пустобреха с телефоном. Просто подвернулся…
— И правильно сделал! Все точно! Молодец!
— А рыжую пожалел… Мы с Колькой понятно… А дядя Саша — и голос Филимона затих.
Тогда он просто хотел помочь Кольке, показать, что не страшно. Поддержать его… Дружить с Колькой было не просто. Не то что постороннему Паше, а и самому Филимону. Несмотря на жестокую спортивную и армейскую закалку, Колька оказался неприспособленным к обычным мокрушным делам.
— В Чечне, — говорил он после первого дела, — была война, я близко не видел, в кого стрелял из автомата. А тут… Я же видел его глаза, когда он умирал. И как он руками…
Именно там ему пришлось впервые в жизни стрелять. Он страшно нервничал, даже плакал по ночам, с трудом приспосабливаясь к такой «работе». Он и от природы человек вспыльчивый, резкий, тщеславный вскоре превратился в комок перевозбужденных, просто раскаленных нервов. Ему казалось, что его, как молодого салабона, поставили на самую опасную и грязную работу, что никто этого не ценит по-настоящему, что его не по заслугам обделяют вниманием и деньгами.
И вообще Колька в этой бригаде существовал исключительно из-за Филимона. Это Филька предложил своему балашихинскому дядьке отдать сына в обучение. Колька — двоюродный брат Филимона. И оба они до сих пор тщательно скрывают эту свою родственную связь. Потому что Пузырь, видимо все просчитав намного заранее, еще тогда с особым упором сказал:
