Вспомнить себя | страница 40



— С вашего позволения, из Нельсонов, — серьезно ответил официант.

Мила залилась хохотом. Плетнев поднял руки вверх:

— Сдаюсь! Один ноль в вашу пользу. Зачтется при расчете, можете быть уверены.

— Буду, — с готовностью согласился пират и, приподняв двумя пальцами повязку, подмигнул Миле «несуществующим» глазом.

Тетка, конечно, была верна себе, хоть и усиленно делала вид, что «шашни» племянника ее мало волнуют. Но это стало ясно, когда поздно уже, в самом конце ужина, когда в доме истошно, как показалось Александру Борисовичу, и, видимо, не к добру, зазвонил давно молчавший телефон. Кого это могло подвигнуть, не догадывался никто, ни сама тетка, ни ее жених, ни Турецкий с Линой. Сидели и смотрели друг на друга, а телефон звонил, словно кто-то добивался старательно, чтобы его послали подальше.

Наконец не выдержала Валентина Денисовна, лениво поднялась и, не глядя ни на кого, сказала сама себе:

— Пойти спросить, что ли? — и неторопливо, будто знала, что аппарат будет трезвонить до упора, пошла к дому. Минуты полторы шла, а тот все звонил, да противно, пронзительно, — ночью особенно хорошо слышно.

Лина посмотрела на Александра, увидела, как словно окаменело его лицо, и почему-то сама сникла. Не ожидала она доброй вести от этого звонка.

Из дома донесся фальшиво радостный голос тетки.

— Кто говорит?.. Господи, да никак ты, Ирочка?.. Нет, ничего не поздно, что ты, родная моя!.. Спасибо, спасибо, ничего чувствую, как положено по возрасту, да, а я, представляешь, уже догадалась, почему ты звонишь! Как же, конечно, догадалась!.. Да, да, здесь он, у меня гостит. Сейчас?.. Погоди, дай выйду посмотрю, был недавно, да тут у него дел нашлось… Что, говоришь? Уже слышала, птичка моя?.. Ах, начальство? Ну, тогда оно, конечно… Ты погоди чуток, сейчас я…

Тетка наверняка положила в доме трубку и вышла на веранду. Вгляделась со света в полутьму. Увидела сидевшего за столом племянника, положившего подбородок на сложенные ладони, негромко окликнула:

— Сашок? Слышь ты?

А он поднял руку и сделал резкий отрицающий жест.

— Ага, — сказала себе Валентина Денисовна и ушла в комнаты, и снова донесся ее резковатый, громкий голос: — Нету его, милая, в саду. Знать, ушел зачем-то вместе с моим, собирались чего-то. Ну ничего, ничего, ночевать-то придет, не беспокойся. Чего говоришь? Не беспокоишься? Ну и правильно, под присмотром он у меня, как же!.. Когда собираешься?.. Так у него тут работы-и-и невпроворот, скажу тебе. Запрягли нашего Сашку так, что и продохнуть не дают… Да оно и к лучшему, глупости в голову не полезут, ага. Так ты не беспокойся, милая, я ж тут приглядываю. Ага, приезжай, конечно… Когда, говоришь?.. Завтра?.. А ты поездом или самолетом? Ну, я скажу ему, чтоб встретил, значит… Не надо? Сама? Ну, как скажешь… Ага, целую, птичка моя! До свиданья.