— Ты, мужла-а-ан! Можешь считать, что ты уже покойник! Тебя урррою… о-о-о!.. — роют!! Можешь считать…
— Считать? — деловито пыхтя от усердия, перебил его Гришка. — Считать — это хорошая мысль. Ррраз!..
— Ой, блин-а-а!
— Двввва!!
— Хва-а-атит… я тебе де-не… у-у-у!
— Тррри!!.
Аскольд больше не мог ругаться: он вцепился зубами в драный клетчатый плед, покрывавший диван, и подвывал. Наверно, ни одна звезда эстрады не оказывалась в более глупом и ничтожном положении, чем многострадальный носитель княжеского титула.
На пятом ударе в комнату вошла супруга Гришки — Дарья Петровна. Она была в вылинявшем синем псевдо-«адиковском» костюме с лампасами и в дырявом переднике с рюшами. В руке она держала сковороду с тыквенными семечками.
От матери-героини исходил сильный запах нафталина, перекиси водорода и сивушного перегара.
— Ты чево это тут, болван, упражняешься? — спросила она. — А-а, сынка полируешь? Это дело. А то он возомнил не знаю уж что о себе. Дерни-ка его еще хорошенько, Гришка. Экий он кретин с этой лысой башкой!
Аскольд не выдержал. Он выпустил из зубов плед и разразился тирадой, из коей следовало, что он прикажет своей охране разнести весь домик Нищиных по кирпичику, а этот злосчастный ремень, которым Гришка охаживал племянника олигарха… о судьбе ремня Андрюша сказать не успел, потому что Нищин-старший особенно удачно вытянул его этим самым ремнем, влепив массивную пряжку в крестец.
Дарья Петровна махнула сковородой и сказала:
— Ладно, хватит его, будет. Идем, Нищин, там бухло на кухне стынет. Там приперся мой папаша, Воронцов, так он все спиртное выхлебает в два счета.
Гришка прекратил экзекуцию.
— Да, правда, — наконец сказал он. — Я же машину купил. Надо ее обмыть.
— Машину? — воскликнула Дарья Петровна. — Какую?
— «Копейку». У одного мужика за «семерку» сторговал. Будем теперь на колесах.
Дарья Петровна ощерила зубы, показав просто-таки голливудскую улыбку зубов этак из пятнадцати, половина которых явно была выполнена из отходов черной металлургии:
— Да-а-а… что ж ты сразу не сказал, Гришка? Ах ты… и-и-ирод!!
И в порыве нежности она шлепнула его сковородой пониже спины. Сковорода была чугунная, и потому сантехника вынесло из комнаты на скорости, близкой к первой космической.
Алик пошевелился и посмотрел на побитого Аскольда. Тот широко открыл рот и шумно втягивал им воздух.
— Значит, ты в самом деле Аскольд? — выговорил Мыскин.
— А вот Гришка, кажется, думает, что ты Сережа Воронцов. Его сынок то бишь.
