— Выспаться вам нужно, Андрей Львович… выспаться.
* * *
Сережа вошел — точнее, его «вошли» охранники — в квартиру, в которой жил Аскольд, и, слабо трепыхнувшись, замер прямо на пороге. И было отчего.
— Я… тут живу? — пролепетал он.
— Ну вот, опять забыл, где живет, — добродушно громухнуло над ухом. — Ничего, а то в прошлый раз вообще и имя свое напрочь забыл.
— Да ты, посмотри, посмотри, тут ли ты живешь? — снисходительно-неуклюже поддел неадекватного «босса» второй охранник.
И Сережа посмотрел, потому что посмотреть было на что. Перед ним, необозримое, как футбольное поле, расстилалось белое и абсолютно пустое пространство. Где-то там, вдалеке, метрах в ста от входа, слабо светилась белым люминофором стена, ограничивающая это пустое белое пространство. Потолок без признака светильников, тем не менее переливался глубокоими, хоть и несколько однообразными, сине-зеленой части спектра, тонами. Где-то у боковой стены началась мощная сине-зеленая волна, весь потолок потемнел, сгустившись до нежно-зеленой ряски и соответствующим образом изменив белое пространство — а потом по потолку пошли прихотливые сине-белые валы, до жути напоминающие перевернутое, зависшее над головой море. Верно, в потолок были вделаны мощные фосфоресцирующие пластины, и создававшие этот замечательный морской эффект.
— Зачем… так? — выбулькнул Сережа, подавленный всем этим великолепием. У него, кажется, даже началась морская болезнь.
— Ну ты, Андрей Львович, даешь, — сказали ему, — ты же сам задал эту «морскую» программу компьютеру, когда уезжал на гастроль. Вот теперь тебя и встречают этой заставочкой. Хотел бы — поставил что-нибудь более спокойное. Хотя, если по мне, так эта заставка самая лучшая.
— Выключите, — попросил Сережа, пытаясь разуться, и упал. Уже с пола он попросил:
— А куда можно… можно поставить обувь?
Охранники переглянулись.
— Ну ты даешь, Львович, — буркнул один из них. — Даешь стране угля. Ну-ка, вставай. Дима, иди выключи заставку, Андрей Львович дурковать изволят.
Воронцов разулся. Беспомощно огляделся в поисках какой-либо мебели, куда следовало ставить обувь — но ничего подобного не находил. Охранник, кажется, уловил его затруднение, потому что нажал на камейный, в виде изящного контура женской туфли, белый же выступ в стене, — и бесшумно отъехала белая панель, и на Сережу медленно выдвинулась обувная полка с самыми прихотливыми фиксаторами обуви. Полка была зеркальной, и бесчисленное количество «шузов» на ней ничуть не стесняло отражений — размеры указанного гардеробного элемента интерьера превышали пять метров в длину и два в высоту.
