– Мой султан, мне трудно разубедить тебя, но твои слова – прости, повелитель, – чистейшее безрассудство. Не говори о рыцарях-монахах до той поры, покуда не поживешь у них. А после того, как поживешь, все предупреждения окажутся запоздалыми.
– Ты видишь мир сквозь личную свою обиду, Сулейман, я не корю тебя за это! Но отчего не хочешь ты понять, что, пусть ты даже прав, со мной Орден не может поступить так, как с первым встречным? Ведь я сын султана, за мной, вы вчера слышали это, стоят сипахи Румелии. Допустим, что рыцари-монахи лишены сердца, но зато у них есть рассудок. Они не станут бесславить перед всем христианским миром Орден, цель которого – распространить по Востоку закон милосердия. Вот видишь, Сулейман, я рассчитываю на их здравый смысл.
Франк словно сжимался под красивыми фразами моего друга. Должно быть, подумал я, его подавляло великодушие, государственный ум Джема и он чувствовал себя виноватым в том, что пытался вдохнуть в его душу подозрение. Он постоял так под взглядом Джема, потом вскинул голову и с необъяснимым отчаянием произнес:
– О повелитель, ты не послушаешься меня, даже если я до самого вечера буду заклинать тебя. Я не умею говорить, да и не подобает мужчине хулить свою кровь, семью, его взрастившую. Об одном прошу: потребуй от великого магистра письма. Чтобы он бумагой скрепил обещание не только впустить тебя на Родос, но и отпустить, когда ты того пожелаешь!
– Ну, это уже смешно. – И Джем действительно рассмеялся. – Я, конечно, буду просить впустить меня в Родосскую гавань. Но отпустить? Что за странная просьба, Сулейман! Неужели ты полагаешь, что они способны выдать меня Баязиду? Да ведь Баязид будет продолжать завоевания моего отца, и Родос падет первой его жертвой. Орден – враг Османов, Сулейман, и я не случайно там ищу убежища.
Джем продолжал улыбаться, как всякий не слишком хитрый человек, радующийся хитрой мысли, неожиданно пришедшей ему в голову. А Сулейман смотрел на него с жалостью – словно перед ним был опасно больной.
Что касается меня, я тоже, если хотите знать, не разделял тревоги Франка – рассуждения Джема звучали так убедительно!
– Мой султан, что бы ты ни повелел мне, – заявил Сулейман, – я не вернусь, не получив бумаги, о которой сказал.
– Поезжай, Сулейман! – распорядился Джем, оставляя эту дерзость без ответа. – Мое письмо будет тебе передано, Хайдар пишет его. До берега тебя будут сопровождать триста наших людей, там вас ожидает ладья. Да пошлет вам аллах попутного ветра!
