* * *
Усадив супругу и детей на заднее сиденье, Алексей разместился рядом с водителем и бросил:
— На вокзал.
Мотор тихо заурчал, и машина покатилась по дороге, усыпанной кристально чистым снегом.
«Тридцать восьмой, — думал Алексей, — скоро тридцать девятый, и тогда понесется. Пока все идет так же, как и у нас: коллективизация и индустриализация в СССР, приход Гитлера к власти в Германии, аншлюс Австрии. Скоро Мюнхенская сделка, захват Чехии и… Есть две вещи, отличающие нас от того мира. Здесь есть Северороссия и белый Крым. И ясно что до вступления во Вторую мировую войну Сталин постарается с ними разделаться. Это война. Черт, опять. Чем же плох этот мир, такой уютный и спокойный? Кому опять нужны кровь и грязь? Потому что кто-то вновь решил, что ему не хватает богатства и власти? Потому что какие-то люди снова вознамерились построить свое благополучие на страданиях других? Какая разница? Выбора нет. Пока ты беседуешь с потенциальным противником, боя еще можно избежать. Но когда он потянулся к оружию, выбор один: ты или он. Сражайся или умри. Так и мы сейчас. Ни Сталин, ни Гитлер не откажутся от такого лакомого куска, как Северороссия. Они нападут на нее. Если я хочу помочь ей, той стране, которую помог создавать и в которой живу, а я хочу, — я должен вмешаться. В мае президентские выборы. Надо дождаться их исхода и идти на аудиенцию к новоизбранному президенту. Будет ли это представитель конгресса или социал-демократ, неважно. Межпартийные распри должны утихнуть, когда речь идет о выживании государства. Бедолага и не знает, в какое тяжелое время получит власть. Надо действовать. Если мне не удалось остановить появление коммунизма, то я постараюсь хотя бы отстоять его на клочке суши, именуемом Северороссией».
— Папа, — воскликнул с заднего сиденья Виктор, — а мы каждый год будем приезжать сюда?
— Постараемся, — ответил Алексей.
Про себя он подумал: «Сделаю все, что смогу».
* * *
Павел вышел из леса. За плечами у него была двустволка. Колымский лес манил назад своей тишиной, первозданной красотой, мощью. Но впереди грохотал прииск, и надо было идти туда. Два дня назад отшумел вновь вернувшийся в жизнь советских людей новогодний праздник[4]. Наступил новый, тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Не так — о, не так он планировал встречать этот год, когда командовал Ингерманландской рабочей бригадой в Гражданскую войну и после, когда сидел в североросской тюрьме в качестве политзаключенного. Павел ожидал, что встретит его, возглавляя краснознаменные отряды, крушащие буржуазные режимы. Он предполагал, что может встретить его в глубоком подполье, в какой-нибудь из враждебных стран, готовя социалистическую революцию. Он даже был готов встретить его в качестве политзаключенного во вражеской тюрьме. Но так!
