Он решительно позвонил.
Ипполит Фовиль принял их у себя в кабинете. Стол был весь завален брошюрами, книгами, бумагами. На двух высоких рамах размещены были рисунки и чертежи, в двух витринах — модели из слоновой кости и стали — изобретения инженера.
У одной из стен стоял широкий диван. Напротив винтовая лестница вела на балкончик, огибающий всю комнату. На потолке электрическая люстра, на столе — телефон. Мазеру немедленно пояснил, что префект тревожится и просит господина Фовиля принять все меры предосторожности, которые они найдут нужным предложить ему.
Фовиль был, видимо, недоволен.
— Я сам принял меры, господа, и боюсь, что ваше вмешательство может лишь повредить делу, возбудив подозрение у моих врагов. Завтра, завтра я все объясню вам.
— А если завтра будет поздно? Агент Веро определенно сказал секретарю господина Демальона, что двойное убийство должно совершиться сегодня в ночь.
— Сегодня! — гневно воскликнул Фовиль. — А я утверждаю, что нет, не сегодня, я в этом уверен… и вы не знаете того, что знаю я.
— Но агент Веро знал, быть может, то, что не знаете вы. Лучшее доказательство того, что его боялись, что за ним следили, это то, что его убили.
Ипполит Фовиль заколебался. Перенна стал настойчивее, и, наконец, Фовиль, хотя и неохотно, согласился предоставить им возможность действовать.
— Но не намерены же вы остаться здесь на ночь?
— Напротив, намерены.
— Да ведь это нелепо! Пустая трата времени! В худшем случае… Вы еще что-то хотите знать?
— Кто живет в отеле?
— Моя жена на первом этаже.
— Мадам Фовиль ничего не угрожает?
— Да, только мне и сыну. Вот почему я и перешел из спальни в эту комнату под предлогом срочной работы, при которой мне нужна помощь сына.
— Значит и он здесь?
— Он наверху, в маленькой комнате, которую я устроил для него. Проникнуть туда можно только по этой лестнице. Он уже спит.
— Сколько ему лет?
— Шестнадцать.
— Но раз вы переменили комнату, значит, вы боитесь нападения? Где же ваши враги? В отеле? Кто-нибудь из слуг?
— Завтра, завтра, — упрямо повторял Фовиль.
— Но почему не сегодня?
— Потому, что мне нужны доказательства, иначе будет хуже… и я боюсь… боюсь…
Он в самом деле дрожал и был так жалок, что дон Луис больше не настаивал.
— Хорошо, — сказал он, — но я все-таки попрошу у вас разрешения для себя и для своего товарища провести ночь вблизи вас, чтобы вы могли позвать нас в случае необходимости.
— Как вам угодно. Быть может, это и к лучшему.
Раздавшийся стук в дверь предупредил о приходе мадам Фовиль. Это была женщина лет тридцати — тридцати пяти, красивая какой-то лучезарной красотой, такое впечатление создавали ее голубые глаза, пышные вьющиеся волосы, все ее лицо, маловыразительное, но прелестное. Она приветливо кивнула головой дону Луису и Мазеру. На ней было широкое вечернее манто из тяжелого шелка, накинутое на бальное платье, открывающее прекрасные плечи и шею.
