— Видите ли, «Охота на Снарка» — стихи, а я решил, что скорее пойму сущность людей Земли через их поэзию и беллетристику, чем из научной литературы. Вот почему мне запомнились эти стихи. Мой земной друг показал мне их, сказав, что это одно из величайших метафизических произведений, которым может гордиться человечество. Он, кстати, поинтересовался, есть ли у людей Тау Кита произведения, подобные этому.
— Ну уж вы, конечно, распустили хвост, расхвастались, — предположила Алиса.
— Ничего подобного! Уверен, что у нас такого нет.
Бартон удивленно покачал головой. Он был всегда ненасытным читателем и обладал почти фотографической памятью. Но он-то прожил на Земле шестьдесят девять лет, а Монат — лишь с 2002 по 2008 год! Однако здесь, за время их совместного плавания, Монат обнаружил познания, которые ни один человек не мог приобрести за столетие.
Разговор закончился мирно, и они приступили к работе на судне.
Но Бартон не мог отделаться от воспоминаний о колкостях Алисы и, когда они отправились спать, обрушился на нее с упреками. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, застывшими и безжизненными. При его атаках Алиса замыкалась, уходила в себя, что доводило Бартона до бешенства.
— Нет, Дик, я совсем не хотела тебя оскорбить. Если это и случилось, то совершенно бессознательно.
— Ах, бессознательно? Еще хуже! Неосознанные чувства — истинная суть человеческая! Ты можешь контролировать мысль, выраженную в словах… Можешь даже избавиться от нее! Но то, что лежит на дне подсознания… то, что смутной тенью мелькает в голове…
Он принялся вышагивать взад и вперед, его лицо в слабом свете костра казалось маской демона.
— Изабелла молилась на меня, но, когда я был неправ, спорила — яростно, упрямо! Ты же… от обиды ты, словно пес, залезаешь в свою конуру и сидишь там, затаившись. А в результате мы страдаем оба! Что дурного в спорах? Они, как гроза, очищают воздух!
— Вся беда в том, что тебя воспитали как леди. Ты никогда в гневе не повысила голоса, ты всегда ровна, холодна, спокойна. Но твое подсознание, доставшееся от прародителей-обезьян, бьется и бушует, как барс в клетке.
Глаза Алисы вспыхнули, она крикнула во весь голос:
— Ты лжец! И не смей попрекать меня своей женой! Мы же договорились никогда не вспоминать прежних супругов, а ты каждый раз толкуешь о ней и доводишь меня до исступления! Неправда, я — не каменная статуя… и не только в постели, ты-то прекрасно это знаешь! Да, я не стану скандалить при каждом неудачном слове и выхожу из себя лишь в самых крайних случаях. А ты… ты живешь в непрестанной ярости!
