Трясущимися руками Джил быстро листала страницы. Еще во время прежней жизни ей следовало привыкнуть к мысли, что люди типа Бегга способны печатать всякую чушь, но это интервью было просто омерзительным! Чего же иного можно было ждать от издателя грязного желтого листка из аризонского захолустья? Файбрас кое-что о нем порассказал.
Больше всего ее возмутила фотография. Она и не подозревала, что ее успели сфотографировать в то первое утро в Пароландо. Объектив увековечил ее в глупой, почти непристойной позе. Совершенно нагая, Джил сушила свою одежду, согнувшись так, что ее груди свисали словно коровье вымя, руки были растопырены и на каждой развевалось по длинному полотнищу. Она уставилась куда-то вверх, из разинутого рта торчали огромные зубы.
Конечно, фотограф сделал несколько снимков, но Бегг выбрал именно этот, чтобы сделать из нее посмешище.
Джил пришла в такую ярость, что чуть не забыла захватить свой цилиндр. Она повесила его на руку, словно оружие, которым собиралась раскроить голову Беггу, в другой зажала газету — тоже пригодится, как кляп, — и устремилась на штурм редакции. Однако, подойдя к двери сего почтенного заведения, она опомнилась и замерла у порога.
«Приди в себя, Джил! — подумала она. — Ты делаешь сейчас как раз то, на что рассчитывает он и вся эта грязная компания. Спокойней, думай головой, а не кулаками. Конечно, отхлестать его по щекам прямо в редакции было бы огромным удовольствием. Но тогда все задуманное рухнет. Нужно смириться. Нужно вытерпеть все».
Держа в руке чашу, Джил медленно побрела домой и по пути дочитала газету. Оказывается, Бегг злословил, клеветал и порочил не только ее. Сам Файбрас, весьма благородно отозвавшийся о ней, тоже подвергся нападкам — и издателя, и читателей. Страничка «Вокс попули» была заполнена их письмами, критикующими политику главы государства.
Джил уже миновала лощинку меж двух возвышенностей и поднималась извилистой дорожкой на следующий холм, когда сзади послышался чей-то голос. Обернувшись, она увидела Пискатора. Широко улыбаясь, японец догонял ее. Он заговорил на превосходном английском, как истый питомец Оксфорда.
— Добрый вечер, гражданка. Позвольте мне сопутствовать вам. Совместный путь будет короче и приятнее, не так ли?
Джил натянуто улыбнулась. Он говорил очень серьезно, с изысканной вежливостью семнадцатого столетия. Водруженный на голове цилиндр из рыбьей кожи с загнутыми вверх полями, похожий на убор пилигрима из Новой Англии, довершал общее впечатление старомодности. На полях шляпы светлыми мушками сверкали ряды мелких алюминиевых фигурок. С плеч Пискатора спускалась черная закрытая блуза, темно-серый кильт и красные сандалии завершали его туалет. На плече он нес бамбуковую удочку, в руке держал цилиндр-кормушку, прижимая локтем к боку несколько свернутых в трубку газет.
