Михаил Александрович замер. Потом рассмеялся.
– Отличная мысль, Елизавета Степановна…
Что ж, подумал он, есть жизнь в крови у купеческого сословия. Она играет. Жажду денег у них не принято скрывать, но разве не она, не эта самая жажда, эта ненасытность и есть дрова для жизненной печи?
Вот тебе и ответ, Михаил Александрович, что будет в России. Пришло время других людей – сильных, резвых, похожих на тех, кого он встречал, перемещаясь по Европе.
Там оно наступило давно, раньше, но и Россия не осталась за семью волоками.
Вот и думай, где тебе лучше.
Елизавета Степановна не могла отстать от мысли, которая засела в голове. А не решить ли все сразу? Мало ли что – ищи потом этого Галактионова.
Перед глазами стояло старое бюро. Оно, правда, было задвинуто поближе к чулану. И кажется ей, что стоит там какая-то корючка. Может, то и есть подписной буфет мастера?
– Не окажете ли вы мне любезность? – начала она.
– Охотно, любую. У меня полно времени. Говорите, – позволил с жаром Галактионов. Он жаждал изучить новую среду. Тем более что представительница ее вполне мила.
– Я хотела бы показать вам прямо сейчас бюро. Кажется мне, вы описали похожее на мое.
– Я готов. – Он кивнул, но волосы не дрогнули.
Елизавета Степановна быстро встала. Погремела ключами.
Ее экипаж стоял перед входом. Сегодня при ней был кучер.
На Варварку путь недалек, он домчал их в минуту.
Дом был хорош, богат, но убранство на вкус гостя не то. Конечно, ее вещи не просто кричат о цене громко – они вопиют. Иностранная мебель нынешней выделки. И видно, что она гордится и диваном в коже, и столами, и посудой, и хрусталем более, чем старинным бюро.
Вот что у нее по-настоящему хорошо – так это «Веджвуд». Угадала купчиха… случайно. Надо же, все-таки не удержался, впустил это слово в свой обиход, от которого старался себя отвадить. Михаил Александрович почувствовал, как печаль сдавила его сердце.
Он осмотрел бюро, тщательно – подпись. Мельчайшая деталь указала ему – это подделка, недавняя.
– Мне жаль вас огорчать, Елизавета Степановна, но это не Веретенников. Но подделка неплохая.
Она усмехнулась:
– Пускай бы на моей мебельной фабрике такое стачали.
Он промолчал. Тем не менее ему нравились ее цепкость и азарт.
Еще более он убедился в этих качествах, когда она сказала ему:
– Правда или нет, но я слышала, что английские помещики пьют херес в шесть вечера. Вы, я знаю, англоман, а также помещик. Прошу вас откушать.
Он поморщился от этой смеси любезности и услужливости слов.
