Тот, кто мог бы назваться отцом Лидии, служил переписчиком у богатого барина, тяготевшего к сочинительству. Он просиживал за столом в кабинете, из которого переписчику полагалось перво-наперво изгнать всех мух и мошек, дни напролет. Надо отдать должное барину: когда переписчик утонул в пруду, а его незаконнорожденная дочь осиротела, он употребил все свои связи, чтобы поместить девочку в Смольный институт.
Как всякое благое дело, исполненное от чистого сердца, было вознаграждено и это. То, над чем трудился сочинитель, наконец далось ему. Повесть, в которой он описал свои старания в пользу девочки, издали. Она вышла у него такой искренней, что читательницы обливались слезами. Сочинитель прославился, но только на месяц, на один жаркий август.
Но оказалось, летняя жара еще более подогрела добрые чувства – этот человек решил пожертвовать гонорар в пользу той, которая направила его, сама того не зная, к успеху. Он положил в банк на имя Лидии Жировой гонорар, который за девять лет приумножился. В один прекрасный день – в действительности прекрасный – Лидия обнаружила, что у нее кое-что есть…
Ей всегда хотелось тратить деньги. Она думала, что чем больше тратишь, тем больше счастья в жизни. Но не эти же тратить?
Зависть снедала ее, лицо становилось хмурым, кожа скукоживалась, не желая дышать. От этого появлялся несвежий землистый цвет на щеках, и приходилось – да, тратиться, но уже на румяна.
Но Лидия научилась, причем довольно рано, тратить не свои. Для этого девочка прошла школу у своей Наставницы. Наука томных взглядов, тайных рукопожатий и того, что следовало за ними, далась ей так же легко, как и все остальные.
Сейчас ее кошельком служил Николай Кардаков. Не слишком этот кошелек толст, как ей показалось поначалу. У его сестры он бездонный, но как в него запустить руку?
А это необходимо – Лидия не видела себя в роли учительницы или воспитательницы. Но именно такая роль отведена выпускницам вроде нее. Да. Да, конечно, учиться в Смольном почетно, особенно для девочек из не слишком богатых семей. Они попадали туда, пользуясь связями, чтобы получить образование, которое потом, во взрослой жизни, послужит им приданым, которого у них нет.
Жизнь смолянок была трудной и скучной. В дортуаре девять человек, все они под недреманным оком дамы, приставленной к ним. Но она не особенно мешала им – они дрались, дразнили друг друга.
Надо отдать должное Лидии, ее не угнетала такая жизнь – она пришла из приюта, поэтому и подъем в шесть утра, и расписание не особенно мучили ее. Не то что для таких, как Варя и Шурочка, домашних девочек.
