Чуть слышно скрипнула приоткрывшаяся дверь, и в образовавшуюся щель осторожно протиснулся Сережик. Прикрыв за собой дверь, он неуверенно потоптался на пороге, затем шагнул вперед и осторожно присел на самый краешек табурета.
— Ты еще не спишь? — спросил он, не зная, с чего начать разговор.
— Как видишь, — ответил я и отложил в сторону рукопись. — Наверное, я ждал тебя.
Сережик опустил голову. Упавшие со лба волосы закрыли от меня его лицо.
— Зачем он это сделал? — тихо, едва слышно произнес Сережик.
Детские вопросы тем и отличаются, что при внешней простоте на них бывает трудно, а порою просто невозможно ответить.
— Послушай меня, Сережик, не ходи больше туда.
— Они плохие люди.
— Наверное, просто не такие, как ты или я. Поэтому мы и не можем понять их.
— Я не сделал ничего плохого, я не виноват в том, что их собака погибла, — быстро, словно желая оправдаться, произнес Сережик. — Хотя мне ее нисколько не жалко — она тоже была плохой.
— Конечно, не виноват, — согласился я.
— Я не хочу, чтобы они оставались в деревне, — вскинув голову, с вызовом произнес Сережик.
— Ну, здесь мы вряд ли что-нибудь можем сделать…
— Нет, можем!
Резким, быстрым движением Сережик выставил на стол глиняную фигурку и, тут же отдернув руку, зажал ее между коленей.
Свет от лампы падал мне на грудь и почти не освещал поверхность стола. В полумраке я скорее угадал, чем рассмотрел, что это было изображение Артура Тронина.
Сережик продолжал следить за порядком и гармонией в своем игрушечном мире. На этот раз возмутителем спокойствия стал младший Тронин, и Сережик решил избавиться от него.
И тут я наконец вспомнил, на что было похоже выражение лица Сережика, когда он убегал с тронинского двора. Так, должно быть, выглядело лицо бога, осмеянного теми, кого он создал: удивление, отказ верить происходящему и праведный гнев, сулящий неминуемое возмездие.
По-видимому, Сережик уже придумал кару для провинившегося, но, свыкнувшись с положением творца, он еще не до конца вошел в роль судьи и вершителя судеб. И ко мне он пришел, как к равному себе богу, ведающему судьбами иного мира, чтобы получить мое одобрение своим действиям и тем самым разделить со мной ответственность. Что ж, сыграть такую роль мне выпало в первый и не исключено, что последний раз в жизни, так почему бы и нет?
— И что же ты собираешься с ним сделать? — спросил я, указав на глиняного человечка.
— Он еще совсем маленький, а уже такой злой, — тяжело вздохнул Сережик.
