В обчем, приехала я, захожу в зданию энту, поднимаюсь на третий этаж… Это я у вахтера вызнала, что контора Сережкина на третьем этаже. Он меня, зараза, пускать не хотел, говорит, не велено и все. А я ему, как же мол, не велено? Это что ж, нельзя бабке свово внучка повидать? – Игорь выразительно поднял брови. – Нет, нет, милок, то не о тебе речь. О Сережке. Энто я в одном кине видала, легендой такие вот рассказы зовутся, Ну, вранье то есть такое, чтобы проникнуть куды надо. Словом, поприпирался со мной вахтер, ну да я ему сцену показала, что мол, с деревни приехала, очень хочу внука повидать. Он куды-то отзвонил, потом нехотя, но пустил… – Бабуся довольно улыбнулась, видимо, вспоминая, как прорывалась через вахтерский заслон со «сценами».
– Так вот, поднялася я к ним. Встретила меня девчушка одна. Ой, говорит, А Сережи-то Клочкова нетути. Я в панику. Как это нету? Я к нему с деревни, а он, проказник, болтается где-то! Ни дома не появляется, ни у сестры! Где же он есть, они что же, мол, не следят за работниками своими? Девчушка энта говорит, успокойтесь, посидите, скоро, мол, начальник придет, вы с ним поговорите. Я опять причитать давай, где ж, мол, Сережку, олуха энтого бесы носют? А потом так, доверительно, говорю энтой синеглазой: «Дочка, а может, у парня любовь? Может он где с молодухой своей пропадает? Ведь он же у меня парниша горячий, есть ведь небось такая, что любит его? Ты не знаешь, а? Если знаешь, успокой старую, расскажи…» – Игорь недовольно хмыкнул. – Да ладно тебе, Горяш, чего только за ради дела не наговоришь! – досадливо отмахнулась Бабуся. – Да и потом, не за ради денег стараюсь, больно уж Зою Федоровну жаль, извелася вся, бедная… – Бабуся поерзала в кресле, помолчала, а потом продолжила:
– В обчем, еще одну сцену сделала. Девчушка-то глазами похлопала, да, видать, сжалилась над бабушкой, – тут Бабуся бросила выразительный взгляд на Игоря, вот, мол, чужие люди жалеют, а родной внук… Игорь под этим взглядом заметно покраснел и опустил глаза. – Вот так-то… – добила Игоря баба Дуся и вернулась к теме разговора, явно довольная его реакцией. – Словом, наклонилась она ко мне, милая, и говорит, так, мол и так, есть у него одна дамочка. И зовут ее Натальей, мол, богатая дама, замужем за банкиром каким-то… Фамилия у него еще такая… – Бабуся театрально пощелкала пальцами.
– А, вспомнила! Смирнов! Как водка, да? – она испытующе глянула на внука. Игорь коротко кивнул. – Ну, я, конечно, в слезы, как же так, мол, это что же? Нешто внук мой единственный с бабой замужней путается? Вот горе-то! Девчонка, видать, такого не ожидала, давай меня успокаивать, уговаривать… Побледнела, милая, растерялась, а я все причитаю, вот, мол, несчастие-то… Потом отплакалась и говорю, нет, мол, дочка, не буду я больше вашего начальника ждать, пойду домой, горе свое переживать. Завтра приду, про Сережку у начальника сведаю. Она давай уговаривать, мол, подождите, бабушка, сейчас Дмитрий Александрович приедет… Ну, я думаю, раз энто Митька у них в начальниках, то мне и вовсе пора ноги уносить, а ну как увидит. Говорю, ладно, красавица, я останусь, только ты мене покажи, где у вас тут сортир имеется, – Игорь поморщился, баба Дуся нахмурилась.
