Жанна Львовна была немного бледной, одета в черное, но макияж по-прежнему отличался безупречностью.
– Это вы? – удивилась она, – не ожидала.
– Извините, – сказал Игорь, – я и сам не ожидал. Но у меня возник вопрос.
– Ничего страшного, – заверила его Жанна Львовна, – задавайте ваши вопросы. И вот что: пойдемте на кухню, я угощу вас кофе.
Она поставила перед Игорем чашечку свежесваренного кофе, подвинула вазочку с печеньем. От печенья он отказался, а кофе стал с удовольствием прихлебывать маленькими глотками. На кухню заглянул хмурый парень, но быстро ретировался.
– Сын? – спросил Игорь, кивая в сторону комнат.
– Переживает очень, – вздохнула Жанна Львовна, – всегда модно было говорить о конфликте отцов и детей, но в нашей семье такого конфликта не было. Славик отца любил. А как стал учиться в экономическом, прислушивался и к его советам, интересовался работой в банке. Вася только рад этому был, думал, что сын пойдет по его стопам.
– А дочь?
– Таня заканчивает торговый. Валя шутил, что у нее отличная хватка, и она еще их всех за пояс заткнет. Откроет какой-нибудь сногсшибательный магазин.
– Ваша дочь думала об этом?
– Нет, что вы. Это всего лишь шутки.
– Она сама хочет заниматься бизнесом?
– Вероятно. Но ее больше привлекают дамские салоны. Как-то призналась, что мечтает работать в доме моды. Она упорная. Когда-нибудь добьется своего.
– Она тоже переживает?
– Конечно, – Жанна Львовна с удивлением посмотрела на Игоря, – я же говорю, дети очень любили отца. Для них это настоящий удар.
– А для вас? – Игорь намеренно задал провокационный вопрос.
– Вы знаете, – Жанна Львовна отставила чашечку, – я сейчас много думаю о Васе, вспоминаю наши последние разговоры. Тогда я не придавала его словам значения, но теперь…
– Он чего-то боялся?
– Да, хотя и старался не подавать виду. Он пришел как-то очень сильно чем-то встревоженный, вел себя нервно, но сказал, что все его неприятности связаны с бизнесом. Его работу мы никогда не обсуждали. У него не было привычки делиться со мной своими проблемами. Возможно, считал, что мне это не к чему. Поэтому я не стала его расспрашивать. Несколько дней он ходил сам не свой, но потом все вроде бы наладилось. А когда ему сообщили об убийстве Валеры, он зло так сказал: «Вот дурак, не послушал. Говорил же ему… „. Я еще спросила тогда о чем он говорил, но он грубо так ответил, чтобы я не вмешивалась. Потом он успокоился, знаете, странно так успокоился, словно ждал чего-то. Иногда в нем это прорывалось. После смерти Вали он жутко напился. Я его никогда таким не видела, он вообще выпивал редко. Но в тот день это было что-то жуткое. Он и смеялся, и плакал, и все повторял: «Надо же, следующий, надо же“. В таком состоянии он ничего не соображал, я не пыталась ничего узнать. Потом было покушение. Он запретил мне появляться в больнице, сказал только по телефону, что у него охрана, и он велел никого не пускать.
