– Розмарин у вас под подушкой… – произнес Клаус с деланным безразличием, надеясь, что притворство удастся ему лучше, чем ей. – Иногда от него бывают весьма смелые сны, mittkostbart. Это он всему виной. Кто его знает, что было прошлой ночью… может, колдовство. Мне лестно, что вам, по всей видимости, пригрезился я. Но если мое воплощение в вашем сне перешло границы дозволенного, приношу свои извинения. Наверное, нужно было положить эту веточку себе под подушку. Я прошлой ночью спал чрезвычайно крепко, и мне ничего не… снилось.
Как же очаровательно ее щеки залились краской! Причем не только щеки. Румянцем покрылась и шея, привлекая внимание к мягким округлостям, что таились ниже. Больше всего на свете ему хотелось сейчас к ним прикоснуться. Он в очередной раз проклял брачное безумие, которое раскаленными клещами сжимало пах. Он поерзал, заскрипел зубами, стараясь не обращать внимания на капли пота, выступившие на лбу, и боль. Но все было бесполезно – она распаляла в нем животную страсть. Как же ему хотелось прижать ее к себе, но момент был неподходящий! Борясь с похотью, стиснув зубы и затаив дыхание, он ограничился лишь тем, что взял ее за руку.
– Вы изволите поведать мне свой сон? – спросил он.
– Нет! – воскликнула она. – Я хочу уехать, милорд. Я буду решать, когда Мод сможет продолжить путешествие. Не вы. И не Анна-Лиза.
– Да будет так, mittkostbart, – сказал он примирительным тоном. – Поступайте, как сочтете нужным. – Он рисковал, но что еще оставалось делать? – Проведите возле нее сегодняшний вечер. Если почувствуете, что она готова, я тут же отвезу вас, как и обещал.
– И больше никаких травяных отваров?
– Никаких.
– Это касается и меня, милорд.
Он шутливо поднял руки в знак капитуляции.
– Ничего крепче хереса. Даю вам слово. Она запнулась, не зная, как сказать.
– Милорд, вы гуляли в лесу прошлым вечером? – решилась она наконец.
Он помедлил с ответом.
– Я гуляю по лесу каждый вечер, – сказал он. – Мне нравится… как вы это называете… приобщаться к природе. Мне это помогает расслабиться и напоминает о родине, по которой я так скучаю. Но больше всего я наслаждаюсь одиночеством. Я очень ценю личное пространство, миледи.
– Я не… ходила туда… с вами?
– Вам наверняка это приснилось, mittkostbart.
Она покраснела, и его сердце учащенно забилось. Как же она была очаровательна с пылающими щеками и рыжеватыми завитками волос, в которых запутались солнечные лучики! И как она была прекрасно сложена! Ему довелось увидеть, что прячется под мягким муслином ее платья. Он вкусил ее прелести, его искренне позабавила невинная пугливость, с которой она встречала его ласки. Хотя сейчас лучше об этом не думать, иначе он не сдержится! Но первобытные инстинкты из Иного мира настойчиво взывали к нему. Времени оставалось все меньше. Луна скоро пойдет на убыль. До того как она снова станет полной, он должен принять решение. Почти через две недели он должен совокупиться и исполнить свой долг… в который раз… либо быть с позором изгнанным, отвергнутым своим родом, обреченным жить и умереть как простой смертный. Таким будет приговор Трибунала. И то, что он был принцем, не значило ровным счетом ничего. Среди
