Они разрешили спор, приведя меня к своему королю, чтобы тот, по существующему у них обычаю, рассудил стороны. Король среди них главный арбитр в вопросах государственной политики и религии. Внешне это оказался достаточно высокий для майя человек, хотя в наших глазах он таковым не показался бы; он имел благородные черты лица и был одет в накидку из ярких перьев колибри, и его персону окружало большое количество золота. Он сидел на золотом троне и над головой его возвышалось скульптурное изображение Пернатого Змея, сделанного также из золота, украшенное драгоценными камнями и прекрасной эмалью.
И он принял следующее решение: в жертву меня не приносить, а содержать под охраной и учить языку майя так, чтобы можно было узнать от меня самого, кто я такой в действительности.
Я был настолько обрадован решению этого Соломона, что почти упал перед ним на колени, но в последний момент сдержался, вспомнив про то, что не понимаю их языка — как они считают — и чтобы выучить его, мне понадобится много месяцев или даже лет. С помощью такой хитрости я сохраню свою жизнь и бессмертную душу.
Я был предоставлен заботам старейшего из жрецов, который отвел меня в главный храм и поселил в помещениях для священников. Вскоре я обнаружил, что могу свободно выходить и гулять по городу, где мне угодно, хотя всегда в сопровождении двух благородных стражников и по-прежнему позвякивая своими золотыми кандалами. Много лет спустя я узнал, что жрецы предоставили мне такую свободу, опасаясь мести с моей стороны за содержание в неволе, если вдруг впоследствии выяснится, что я на самом деле Кукулькан. А что касается золотых цепей — разве золото это не металл богов? Может быть, Кукулькана не оскорбит золото, если это и вправду Кукулькан. Даже короли носят золотые цепи, хотя и не в виде сков. Так рассуждали жрецы, боясь допустить бесчестие, поступив в чем-либо неправильно.
Они учили меня своему языку, и я обучался очень медленно, мой голос мне не повиновался, а язык заплетался, и так, к глубокому разочарованию жрецов, прошло много месяцев. За время, проведенное в главном храме, я наблюдал множество отвратительных сцен; молодые люди, предназначенные в жертву Кукулькану, с телами, натертыми маслом, и украшениями из живых цветов на голове, добровольно ложились на залитый кровью алтарь, чтобы позволить вырвать из груди свое сердце и гаснущим взором увидеть, как бьется оно в руках жреца. Меня силой заставляли смотреть, как совершается эта богохульная церемония перед идолом Пернатого Змея, стражники держали мои руки, не позволяя уйти. Каждый раз я закрывал глаза и возносил молитвы Христу и Пресвятой Деве, чтобы они избавили меня от этой ужасной участи, на которую считал себя обреченным.
