В Чичен-Ице я увидел кацика еще более великого, чем первый, аристократа, одетого в искусно вышитый килт и перьевую накидку, окруженного священниками или жрецами этого народа. Я снова был допрошен, но безрезультатно, и снова мои волосы привлекли к себе внимание священников, которые подняли крик, что я несомненно Кукулькан, которого на языке толтеков называют Кецалькоатль, белый бог, появляющийся с востока. Это поверие, распространенное среди язычников, сослужило нам хорошую службу.
В Чичен-Ице я провел один месяц под тщательной охраной в каменной келье, но мне не причиняли никакого вреда, и эти люди регулярно приносили мне маис, мясо и горький напиток, называемый шоколад. Через месяц меня снова отправили под охраной в главный город майя Уашуанок, где я теперь нахожусь. Моими стражниками были молодые аристократы, одетые в украшенные вышивкой полотняные доспехи и по своим меркам хорошо вооруженные. Не думаю, чтобы их доспехи были так же хороши, как наши железные латы, но несомненно эта защита достаточно эффективна, когда они сражаются между собой. Меня заковали в кандалы, но больше никаких неудобств я не испытывал, хотя цепи оказались очень тяжелыми, поскольку сделаны были из золота.
Уашуанок это большой город, и здесь много величественных зданий и храмов, величайший из которых Храм Кукулькана, украшенный фигурой Пернатого Змея во всей его красе. Туда я и был доставлен, чтобы священники храма могли осмотреть меня и прийти к заключению, на самом ли деле я являюсь Кукульканом, их верховным божеством. Мнения жрецов разделились: одни говорили, что я не Кукулькан, поскольку зачем верховному божеству сражаться против них? Другие спрашивали, почему бы Кукулькану не привести своих воинов и не покарать майя с помощью магического оружия, если они преступили законы богов: лучше обратиться к своим сердцам и поискать в них прегрешение, прогневавшее бога. Первые снова говорили, что это не Кукулькан, поскольку он не говорит на их языке, а другие спрашивали: зачем богам говорить на земном языке, если между собой они несомненно обсуждают такие вещи, которые не могут произнести человеческие уста.
Я трепетал перед ними, но старался ничем не выдать своего волнения, несмотря на всю тяжесть положения. Если я не Кукулькан, они могут принести меня в жертву, подобно ацтекам Теночтитлана, вырвав из моего тела живое сердце на вершине храма. Но если они поверят в то, что я их бог, склонят передо мной свои головы и начнут мне поклоняться, то Христос отвернется от меня и обречет на вечные муки в аду, ибо ни один смертный не достоин почестей, воздаваемых Богу.
