Только сейчас он огляделся по сторонам и уже полной грудью вдохнул воздух. Пахло чем-то очень-очень знакомым: нагретым деревом.
Эх, Франческо, Франческо, там, в Вогезах, ты, конечно, мог позабыть этот запах… А ведь не так давно тебя ссадили с корабля! Пахнет не просто нагретым деревом, а мокрым нагретым деревом… И морем! И съезжаешь ты то в одну, то в другую сторону не от слабости. И лежишь ты не на тропинке и не в грязной комнате трактира.
Франческо Руппи, ты лежишь в каюте! И погляди, какая на тебе белоснежная сорочка. И пахнет от нее – ты не ошибся – розовым маслом… Что это тебе напомнило?
Ах, воспоминания! Но ты ведь давно научился ими управлять… Правда, тогда только, когда открываешь глаза. С закрытыми глазами ты перед воспоминаниями бессилен…
…Генуя… Дом под парусом… Эти раны никогда не перестанут ныть. Боже мой, боже мой, Франческо, так тебе и не пришлось проводить в последний путь твоего дорогого сеньора Томазо!
Франческо Руппи стиснул зубы. Некоторое время он лежал с открытыми глазами… Почему воспоминания всегда несут боль?.. Нет, не всегда… Даже сейчас ты можешь ясно представить себе радостные глаза женщины, которую ты никогда не забудешь…
И опять мрачное обиталище на самой мрачной улице Вальядолида,[2] неопрятная постель, где тебе выпала горькая честь сложить остывающие руки на груди господина твоего, адмирала… Шестеро слуг мечутся вверх и вниз по скрипучей лестнице… У изголовья, отирая предсмертный пот со лба отца, стоят Диего и Эрнандо. Как похож Диего на отца! Та же красноватая кожа, оттененная рыжеватыми волосами… Да, внешнее сходство Диего с отцом поразительно… А Эрнандо… Вот это был бы достойный преемник вице-короля Индии! Но звание наследует не он, а законный сын. Да Эрнандо за этим и не гонится…
Все растерянные, все плачут, хотя неминуемый час приближался давно… Эрнандо взглядом благодарит Франческо за последнюю услугу, оказанную его дорогому отцу. В ответ на недоуменный безмолвный вопрос Диего он шепчет что-то брату на ухо…
Единственный, кто не плачет, это другой Диего, не сын, но ближе сына, – Диего Мендес. Но он так стиснул зубы, что на него страшно смотреть…
А потом? Потом – Париж… Фра Джованни Джокондо… Пакет, врученный Франческо для передачи в Сен-Дье в Вогезах. Потом – это страшное, это горькое наследство, о котором он был оповещен Генуэзским банком… Эти цехины, дукаты, кастельяно жгли ему пальцы…
Он уже не нищий Франческо Руппи, он может поехать куда угодно. Для этого не придется наниматься к португальцам… И вот – это плавание, так неожиданно оборвавшееся у берегов Мальорки… Громыхающие, наскоро сколоченные ящики… Их впопыхах сбрасывали прямо на прибрежную гальку… И этот славный парень, матрос, виновато сунувший ему свои, быть может, последние гроши: «Бери, не стесняйся! Ведь твои золотые на Мальорке никто не разменяет. Разве что трактирщик…»
