— И везде-то я не первый! — пробормотал я.. — Не везет!
Ханна засмеялась. Мячики упругих грудей слегка подпрыгнули вверх, усиливая мое волнение.
— Скажи, Бонуэр, ты извращенец?
— О чем ты?
Наши взгляды, встретились, и Ханна тут же отвела глаза.
— Тебе доставляет удовольствие, когда на тебя, на обнаженного, смотрит женщина?
— А тебе?
Ханна на мгновение задумалась.
— Смотреть на обнаженного мужчину? Может быть, но не на тебя. Ты не слишком привлекателен.
— Спасибо за откровенность, — только и нашелся пробормотать я. Что же, сказано было немного обидно, зато честно. Я попытался скрыть обиду за развязной улыбкой. — Жаль. Твои страстные взгляды меня так волнуют! Впрочем мне доставляет удовольствие само присутствие женщины. В последнее время мне приходилось общаться с ними не слишком-то часто.
— Я понимаю. — Ханна вздохнула. — Стоило бы отправить тебя обратно в камеру, но мне жаль тебя, Бонуэр, и потому я позволю тебе побыть здесь. Но мы будем говорить.
— Конечно, доктор! Но о чем? — Я попытался придать голосу фривольные нотки.
— Не об этом. Я уже говорила, что ты мне неинтересен. Говорила или нет?
— Нет, — отрекся я.
— В таком случае я говорю это сейчас. И беседовать мы будем только о тебе и больше ни о чем.
— Валяй, — разрешил я, ничуть не огорченный подобным поворотом событий. После этого я завозился, пытаясь устроиться поудобней.
Ханна уловила мое настроение и предупредила, строго взглянув на меня:
— Только постарайся быть серьезным.
— Еще один эксперимент на мышах?
— В каком-то роде. Но это не для них, а для меня. Понимаешь?
— Стараюсь.
— Хорошо. — Ханна поправила волосы, убрав упавшую на глаза прядь, и повернулась к экрану. — Скажи, только честно, почему ты решился участвовать в игре? Неужели ты не понимаешь, насколько это опасно?!
— Прекрасно понимаю.
— Почему же, в таком случае?
— Свобода, — просто сказал я, припоминая, что мне уже приходилось отвечать на этот вопрос.
— И все?
— Да.
— А твоя жизнь?
— Она стоит меньше свободы.
Ханна задумалась и после паузы спросила:
— А твои товарищи… Они рассуждают так же?
— Примерно. Правда, у некоторых из них есть иные интересы.
— Какие, например?
— Кое-кто любит деньги, другим нравится убивать.
— А тебе?
— Мне нет.
— Почему же в таком случае ты убивал?
Я попытался пожать плечами, чему воспрепятствовали ремни.
— Так вышло.
— А хочешь знать, что думает об этом Толз?
При упоминании имени начальника тюрьмы у меня пересохло в горле, но я постарался сохранить невозмутимость.
