– По звонку! – отмахнулся Гений.
– Жалко… Значит, не снизошло начальство, не оценило. Та-ак… Теперь сообщите род занятий.
– Да я… Я ж токо приехал!
– Он собак гоняет, – снова подсказала от порога тетя Груня и пристукнула кочергой об пол. На Голубева она посматривала теперь с явным расположением. Прямо на удивление как хорошо вышло: и драки не было, и вот все вроде уже к концу подходит. Так-то оно бы еще ничего…
– А ты молчи! Р-рыло сверну! – озлился Гений. Но так уже, ради престижа, без особого накала.
– Еще раз предупреждаю, – сказал Голубев. – И прошу отвечать на вопросы. Я с вами не шутки шучу, Надеин.
– К черту! Собрались тут, гады! Рыбак рыбака… – Гений вскочил с табуретки, попятился к дверям. Но у порога, рядом с хозяйкой, стояла Люба, скрестив на груди полные руки, выпятив нижнюю губу. На щеках пылали запекшиеся розовые круги, словно две вишни кто раздавил. В глазах тихо угасала зеленая ненависть.
– Посиди, посиди, Геня… – мягко сказала она, вытягивая до невозможности слова. – Посиди, потолкуй с человеком. Куда спешишь-то? А то ты ведь и завтра придешь с пьяными глазами двери ломать…
– Завтра ему уже не придется, – сказал Голубев.
Гений сел. Что-то обдумывал, хлопая глазами.
– Ну? Так как же? – спросил Голубев.
Вопрос был риторический и потому сбивал с толку.
– Чего?
– Как дальше будет?
– Опохмелимся, потом решим, – как нельзя трезво сказал Гений.
– Н-да, но это от прокурора будет зависеть.
Гений тоже вздохнул, но с другим выражением. «Понаедут сюда! Не дают развернуться!»
И Люба тоже вздохнула, по-особенному, быстро прошла мимо Гения, опахнув ветерком, и снова уселась в уголке, занялась книгой. Мужчины проследили за нею – Голубев от самого порога, а Гений чуть погодя, когда вышла к столу, и взгляды их скрестились на склоненной головке. Электрическая лампа пылала сверху, высокая корона пушилась и впрямь казалась золотой. Голубев понимающе кивнул и усмехнулся.
– А ежели я ее люблю? – вдруг сказал Гений с вызовом. – Ежели я на нее глаз положил?
– И вся жизнь трещину дала! – с тем же вызовом и ненавистью сказала Люба, вдруг подняв голову, придерживая нужную строчку в книге.
– Дура! Я, может, с тебя шахиню…
– Да бр-рось! – с сердцем оборвал Голубев. – Брось трепаться! Какую там шахиню! Ты же… евнух из того гарема, черт бы тебя взял! Понял? И – насильно такие дела не делают! Насильно – это не жизнь!
– Это кто такой? – насторожился Гений. Его озадачило непривычное слово, и он даже усматривал в нем тайное оскорбление.
