И Зебра начал производить раскопки со всем пылом, на какой еще был способен. Его контора работала без него. Два брата и собрата по профессии, порывистый словоохотливый Мельшиор и Арно, прозванный Лаской за расторопность и маленький рост, обслуживали клиентов Зебры. Теперь Гаспар отозвал из конторы своего клерка, Грегуара де Салиньи, дабы привлечь его к тяжелой работе, которая тому и не снилась. Опираясь на свою трость, Зебра требовал, чтобы Грегуар проворней орудовал лопатой, а когда молодой человек выдыхался, грозил прописать ему двойную клизму.
И несчастный выбивался из сил, чтобы поберечь свою прямую кишку. Ей-богу, стоило посмотреть, как этот отпрыск знатного рода, хрупкий и изнеженный, махал киркой, натянув на руки перчатки из кроличьей кожи. Приученный к тонкому белью, а не к отбойному молотку, он тем не менее довольно сносно справлялся с работой. Раскопки продвигались из одного помещения в другое. В гостиной с изменяющейся высотой потолка развороченный пол открывал взору зияющую дыру, приводившую в восторг Наташу, большую любительницу всяческих перемен; но Камилла, измученная бессонными ночами у постели мужа, все более злыми глазами смотрела на разрушение своего жилища.
Кладом и не пахло, но в пятницу вечером кирка Грегуаpa вдруг ударила в металлический предмет. Зебра извлек на свет Божий железный ларец, и надежды его на материальное благополучие семьи неизмеримо возросли. Собрали весь семейный клан, за исключением все еще пребывавшего в Лондоне Тюльпана, дабы вскрыть ларец в торжественной обстановке. Грегуар сбегал за Альфонсом и Мари-Луизой, и все стали в кружок.
Наташа озадаченно жевала chewing-gum.[12] Девочка привыкла к ежедневным бредням отца и никогда не верила его пророчествам; а тут пришлось признать, что в недрах подпола действительно хранился довольно увесистый и потому многообещающий сундучок.
– Видишь, милое мое дитя, если крепко верить в клад, его в конце концов найдешь, – едва слышно сказал Зебра с высоты своего трона, то бишь кресла.
Нотариус, изнемогая от трудов праведных, хотя его участие в раскопках было по преимуществу словесным, взгромоздился для вящей торжественности на высокое полумягкое кресло, напоминавшее трон царя Соломона. Когда Грегуар начал вскрывать ларец, все притихли. Как только была сбита последняя заклепка, Наташа подошла к ларцу и, зажмурив глаза, открыла крышку. У всех перехватило дыхание, ибо количество золотых луидоров было минимальным, чтобы можно было говорить о них во множественном числе, как говорили те, кто потом рассказывал об этом событии, чтобы внести изюминку в повествование. Всего две золотые монеты давно минувших времен оспаривали друг у друга честь представлять сокровище на ржавом дне ларца.
