– Не может быть, чтобы мир состоял из одних изменников, – твердила она в отчаянии.
Леди Гилфорд молчала. «Очень даже может быть, – думала она. – Всегда изменяют тем, кто оказался в немилости у сильных мира сего».
Мэри больше не писала брату. Она стала иной, – не сдалась, а просто отвлеклась на другое. Теперь она считала каждый пенни, училась вести хозяйство, как простая сельская леди, вникала во все дела. И это девочка, которой едва исполнилось пятнадцать. Ей бы веселиться и плясать, а она то и дело вызывала кастеляна замка Джона Одли и просиживала с ним допоздна. По сути, оставлять молодую леди с мужчиной наедине, да ещё до полуночи – было верхом неприличия. Но у леди Гилфорд из-за недостатка прислуги было столько дел, да она ничего и не понимала в их беседах и когда поначалу оставалась с ними, от скуки начинала дремать, а потом вздрагивала от сердитого крика Мэри, выговаривавшей гувернантке, что та громко похрапывает и мешает. И леди Гилфорд отступила. К тому же этот Джон Одли был совсем не тем мужчиной, с которым страшно оставить миледи Мэри. Рохля рохлей, человек бестолковый, да ещё и с ленцой. По сути, это он так запустил поместье Хогли. Диво, что его до сих пор не лишили должности. Не иначе, как родство с Брэндоном помогло, ибо в Саффолкшире семейство Брэндонов имело силу. И хотя родство было весьма дальним, все же он поддерживал с ними отношения, и через него Мэри узнала, что её любимчик Чарльз Брэндон после второй женитьбы успел овдоветь и вновь сошелся со своей красавицей Анной Браун, которая родила ему уже вторую дочь. Леди Гилфорд наблюдала, как Мэри отреагирует на эту новость, но по молчанию принцессы ничего не могла понять. Хотя чего волноваться? Чарльз Брэндон был далеко, а Мэри хорошенькая девушка, которая жаждала поклонения, и теперь её куда больше интересовало внимание к её персоне местных юношей. И она заигрывала со старшим сыном Джона и Изабел, Илайджей, ровесником самой Мэри, юношей тихим, но прехорошеньким, преданно и влюбленно глядевшему на миледи карими, всегда чуть печальными глазами. Был ещё некий Гэмфри Вингфильд, сын соседнего баронета. Этот, в отличие от Илайджи, был шустрым малым, и каждый приезд Гэмфри в Хогли был для гувернантки сущим испытанием. Уж до чего был предприимчив и хитер мальчишка, с Мэри явно заигрывал, веселил ее, задаривал подарками. Против последнего обстоятельства, да ещё в их затруднительном положении, Гилфорд бы и не возражала, если бы взгляды Гэмфри так откровенно не требовали награды, а принцесса так многообещающе ему не улыбалась.
