– Какая разница, что я думаю о нем? – спросила она уже спокойней, предлагая Спенсеру еще одну ложку бульона.
Спенсер сделал несколько глотков, потом опять отвернулся.
– Довольно. Я устал.
Они со Спенсером жили под одной крышей почти двадцать лет. Когда он уйдет, в жизни образуется зияющая пустота, которую вряд ли ей удастся когда-нибудь вновь заполнить. Будущее, которое всегда виделось ей ясным и определенным, сейчас стало пугающе размытым и пустым.
Положив ложку, Ларк, в тщетной попытке успокоиться, взялась за шитье. Это тоже не помогло. Тогда Ларк достала из потайного кармана зашифрованное послание.
– Спенсер?
– Еще одна жертва Боннера, которую ты хочешь спасти? – вздохнул Спенсер.
– Да.
– Будь осторожна, Ларк. Мне никогда не нравилась твоя роль в этом деле.
Спенсеру она не понравилась бы куда больше, если бы он узнал о том, что она на самом деле собирается сделать.
– Я очень хорошо управляюсь с разными шифрами, – сказала Ларк. – Этот, например, основан на дне рождения папы римского. Думаю, что писал кто-то из ближайшего окружения королевы.
– Женщина, которая думает в одиночестве, думает о злом, – напомнил ей Спенсер.
Чтобы сдержаться, Ларк даже прикусила язык. Возражать Спенсеру бесполезно, потому что он всегда побеждает в спорах.
– Слава богу, что ты сама не участвуешь непосредственно в освобождении пленников.
Если бы он только знал правду. Но он больнойчеловек, и лишние волнения ему ни к чему. Более того, он мог бы попытаться остановить ее. А на это даже ради Спенсера она бы не согласилась.
Оливер лежал без сна. Он смотрел на полог кровати и морщился, наблюдая игру теней и света в его бархатных складках. Все мысли были о Ларк. Каждый день, прожитый рядом с ней, был наполнен радостью и непреодолимым желанием.
Оливер вскочил с кровати, накинул рубашку, глотнул воды прямо из кувшина и вышел в полутемный коридор.
Здесь было темно и тихо. Ни звука. Он отчаянно скучал по Лондону, по грохоту колясок, шарканью ног и колокольчикам ночной стражи. Это же погребенное среди холмов поместье было тоскливым, как могила.
Каждую ночь Оливер шел по этому коридору и останавливался у двери в спальню Ларк. Долго стоял, не решаясь войти, и возвращался к себе.
Думает ли она о нем или спокойно спит? И почему, ради всех святых, он находит ее такой неотразимой?
Оливер сжал руки в кулаки. Непреодолимое желание обнять ее, прижать к себе, страстно поцеловать победило нерешительность.
Оливер шагнул к двери, тихо нажал на ручку... и вдруг услышал тихий ангельский голосок Ларк, которому вторил хрипловатый мужской голос.
