Убийства нередко сопровождались жестокими пытками: у арестованных выкалывали глаза, отрезали носы, уши, ломали пальцы, выкручивали ноги и руки, разбивали черепа.
Снова встал вопрос: быть или не быть Советской власти? В такой тяжелой, критической обстановке ВЧК стала осуществлять непосредственную репрессию и в отношении политических противников – организаторов и активных участников военных заговоров и мятежей. Одновременно ей было предоставлено право брать заложников из числа бывших помещиков, капиталистов, жандармов, полицейских, крупных сановников и уклонявшихся от мобилизации офицеров.
5 сентября 1918 года после убийства председателя Петроградской ЧК М. С. Урицкого и злодейского покушения на В. И. Ленина Совет Народных Комиссаров принял постановление о красном терроре. В нем указывалось, что при сложившейся в стране ситуации обеспечение безопасности тыла таким путем является прямой необходимостью. Совнарком поставил перед ВЧК задачу изолировать классовых врагов в местах лишения свободы. Лица, причастные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, подлежали расстрелу.
Красный террор представлял собой вынужденную чрезвычайную меру самообороны пролетарского государства, введенную в ответ на белый террор.
Руководствуясь постановлением Совнаркома, ВЧК и местные ЧК арестовали в качестве заложников наиболее крупных представителей буржуазии и контрреволюционного генералитета, видных деятелей царского режима, активных членов антисоветских партий. Они подвергли высшей мере наказания главарей и многих рядовых участников контрреволюционных заговоров и мятежей. Репрессии коснулись и значительной части заложников.
В последние годы в нашей печати часто стал подниматься вопрос о том, что наделение чрезвычайных комиссий исключительными полномочиями не может быть оправдано ни с нравственной, ни с правовой точек зрения. Некоторые авторы выражают отрицательное отношение к тому, что Советское государство предоставило чекистским органам право брать заложников, сосредоточило в руках ЧК и розыск, и следствие, и вынесение приговора, и приведение его в исполнение. Нравственные и правовые ценности современности они пытаются механически применять к явлениям, происходившим в специфической обстановке гражданской войны.
Разумеется, институт заложничества не укладывается в рамки категорий нравственности и законности. Точно так же наделение чрезвычайных комиссий внесудебными полномочиями таило в себе угрозу нарушения ими законов, не давало возможности в должной мере гарантировать права граждан. Коммунистическая партия и Советское государство все это прекрасно понимали. В партийных организациях, в Советах, в печати проходили острые дискуссии по вопросу об изъятии у чрезвычайных комиссий права на непосредственную репрессию. Тем не менее обстоятельства неумолимо заставляли Советскую республику идти на эти крайние меры борьбы.
