– Может, дашь мне аспирина? – попросила я.
– В твоем положении нельзя никаких лекарств, – заискивающе посмотрела на меня мама. – Ты и так пила валериану, но это еще куда ни шло…
– Откуда ты… – я приподнялась на локтях и вперила в нее изучающий взгляд.
– Марго сказала. Я ей тут позвонила на днях, ты ходила такая странная, подавленная. Я просто не могла ничего другого придумать, как понять, что с тобой.
– Вот трепло, – взвилась я.
– Детка, но я же твоя мать. Что ж мне было делать, если ты молчала?
– Мам, я молчала, чтобы не расстраивать тебя. Ты ведь хочешь внуков.
– А ты решила… – Мама замолчала, глаза ее наполнились слезами. Я честно заплакала вместе с ней, но в душе я была спокойна. Вся истерика вышла наружу вместе с моими воплями, а сон докончил дело. Я поняла, что теперь, что бы я не предприняла, мне не избежать расплаты. Я уже упала. А вещие сны лишь помогают нам понять, что происходить, не более.
Наутро я договорилась на работе, что мне дадут больничный и осталась дома. Аганесов с беспокойством допросил меня о самочувствии и предложил подвезти каких-нибудь продуктов.
– Спасибо, у меня все есть. Просто не увольняй меня за прогулы, – улыбнулась я и принялась болеть. Температура к утру спала, она была, по-видимому, реакцией на стресс. Я лежала с прекрасными ощущениями в теле и наслаждалась привычной обстановкой моей комнаты, видом на Сокольнический парк из окна и парными котлетками. Мама, молчаливая и собранная, как партизан перед расстрелом, делала вид, что ничего не происходит. Ей это давалось с трудом. Она заботливо подкладывала мне добавку, а к обеду не удержалась и брякнула:
– Я бы с ним сидела. Подумаешь, без мужа. Сейчас это сплошь и рядом.
– Мама, я не хочу рожать от него. Ты сама говорила, что он плохой человек.
– Какая теперь разница, – вздохнула она, но больше тему не поднимала. Папа ходил рядом со мной на цыпочках и делал вид, будто я страшно хрупкая хрустальная ваза. Трогательно и тепло было видеть их лица, но даже их забота не могла стереть того отпечатка, который во мне оставили последние события.
– Я делала аборт. Даже дважды. Ничего страшного, хотя приятного мало. Если хочешь, могу посоветовать врача, – сказала Алина, заехав ко мне после работы.
– А это больно? – переспросила я.
– Нет, если под наркозом. Просто потом как обычные месячные. А у тебя какой срок.
– Десять недель, – я задумалась, – или одиннадцать.
– Надо спешить. Аборты делают только до двенадцатой недели.
