Алек облегченно вздохнул:
— Все нормально?
Джинн рассмеялся:
— Достославная Шехерезада, чтобы сохранить красоту, купалась в молоке. А мне еще никогда не приходилось принимать такую освежающую ванну. Откуда взялась эта обильная пена?
— От хозяйственного мыла. С тобой все в порядке, Абу?
— Илхамдулила. Благодарение аллаху. Со мной, как ты изволишь говорить, все в порядке. Каковы твои пожелания?
— Эх, Абу! Ты мне сегодня был нужен позарез!
И Алек поведал джинну о всех несчастьях, приключившихся за день, после того как утром он оставил банку дома, и о том, как он нашел банку в мусорном баке. Абу пребывал в прекрасном расположении духа (чем немного раздражал Алека), пока речь не зашла об уроке истории и о том, как Волосатый Гаррис измывался над сочинением Алека про крестоносцев.
— Клянусь бородою пророка! Эти истины поведал сам великий и премудрый Ибн Халдун! Как может возражать ему этот ничтожный червь? Скажи одно слово, и голова его слетит с плеч. Но нет! Давай лучше поразим его Великой Чесоткой, дабы он не знал ни минуты отдохновения, пока не согласится, что все описанное тобою — правда!
Алек вздрогнул, представив себе Волосатого Гарриса, пораженного Великой Чесоткой, но Абу он ответил так:
— Нет уж, пусть Волосатый Гаррис влачит свое жалкое существование. У меня есть для тебя дело поважнее.
— Твое слово — закон, о Алек.
— Не спеши, Абу. То, чего я желаю, можно будет сделать, только когда стемнеет. А теперь, как насчет шиш-кебаба? Пир устраивать не стоит, но немножко кебаба с хлебом не повредит. А я пока сделаю уроки.
— Уроки?
Алек объяснил:
— Сегодня на английском мы читали рассказ. Теперь мне надо изложить его своими словами.
— Веселый рассказ?
— Не очень. Такой, знаешь ли, современный рассказ про то, как мама воспитывает ребенка, а потом про то, как ее сын начинает самостоятельную жизнь.
— Увы, увы, бедное дитя! Но я, о Алек, знаю куда более занимательные истории.
— Какие?
— Про то, как прекрасная Шираз провела богатого старика, который хотел на ней жениться.
Алек улыбнулся:
— Рассказывай, Абу! Только говори помедленнее, чтобы я все успел записать.
История оказалась страшно длинной. На то, чтобы записать ее, да притом закусывая кебабом, ушел весь вечер. Когда Алек смахнул со стола крошки и открыл окно, чтобы выветрился запах кебаба (а то еще мама пронюхает!), на дворе было совсем темно.
Мама постучала — Алеку пора было спать.
— Ну, Абу, пора, — сказал он, когда все в доме затихло и внизу выключили свет.
