Джинн третьего класса | страница 14

— Назин тофа, яйца в винном соусе. Тойла шорбаси, райский суп. Ускумру пилакси, запеченная рыбка. Кирасили сулун, фазан, фаршированный ягодами, — приговаривал он, и на скатерти выстраивались блюда с кипящими, булькающими яствами…

— Валяй, Абу, — подгонял его Алек. — А на сладкое что?

— Ах да! Стула шарапли, рисовая запеканка в сладком вине.

«Ну нет! Только не запеканка! И без того в школе каждый день запеканка», — подумал Алек. Но ему не хотелось обижать Абу, он промолчал и пригласил джинна разделить с ним пиршество. Абу не заставил себя упрашивать. Посидишь сотню-другую лет в банке — еще не так проголодаешься.

Алек в безмолвии смотрел, как блюда одно за другим взлетают в воздух, как с них исчезает еда и как они, опустев, возвращаются на место. Посмотрел и сам накинулся на то, что еще осталось на столе. Вот как, выходит, пировали во времена «Тысячи и одной ночи»! Смелее, Боуден!

Пиршество закончилось, и тут Алек заметил, что за окном темнеет.

— Скорее домой, Абу!

Только он схватил банку, как скатерть, стол, кабина в один миг исчезли, и он снова очутился у себя в комнате, на кровати.

Может, он так и просидел здесь все время? Алек выглянул в окно. Небо было безоблачное. Со двора, из фургончика, доносилось постукивание молотка. А банка лежала у него в кармане. Открытая банка.

Алек озадаченно уставился на банку. Сон это или не сон? Он, Алек Боуден, — и вдруг хозяин Абу Салема, джинна третьего класса, которому никак не меньше 975 лет? Может, просто день выдался чересчур тяжелый, и у Боудена шарики за ролики заскочили? День-то тяжелый: во-первых, кеды с огромной дыркой, прожженной заботливым дедом; во-вторых, сочинение про крестоносцев, попавшее в живительные воды Канала. Неприятностей по горло. А удач?

Алек подержал банку на свету. Она заблестела. Он поднес ее к носу. От нее пахло пивом. Тогда он поднес ее к уху и услышал храп Абу Салема. Абу отсыпался после сытного обеда. Рыба, рисовый пудинг, фазаны… Потом шербет… Да, есть что вспомнить. Алек облизнулся.

Он быстро потер банку и поднес ее к уху. В банке все стихло. Он опять потер ее. Ни звука. Тут Алек сообразил, в чем дело. Он поднес банку ко рту и строго сказал:

— Салам алейкум, о Абу Салем!

— Мир тебе, киф хаалак. Как поживаешь? — сонно ответил знакомый голос.

— Нормально, если не считать тысячи разных проблем, — вздохнул Алек.

— Увы мне, увы, этого я и боялся! Нет покоя бедному джинну! Скажи, чего ты хочешь, о Алек?