Наконец они остановились у посыпанного песком ринга для петушиных боев. Вокруг толпились смеющиеся и возбужденные зрители. Люди размахивали банкнотами п звенели в пригоршнях монетами. В воздухе как-то особенно неприятно пахло потом, жарким дыханием и медными деньгами.
На ринге топтались два петуха с выбритыми шеями и заостренными шпорами. Один из них вдруг издал низкий, гортанный вопль, напомнивший Джессалин о шуме ветра, продирающегося сквозь кусты.
– Стоит поставить шиллинг на того, с красной грудкой, – сказала Бекка, запихивая в рот остатки пирога. – У него в глазу огонь особый. Я всегда говорю: нужно ставить на птицу, у которой в глазу огонь.
На петушиных боях обычно играла бабушка. А вот Джессалин на них и смотреть не могла. На этот раз уйти ей не удалось. Как только петухи перестали кружить и налетели друг на друга как только брызнула первая кровь и полетели во все стороны перья, подавшаяся вперед толпа прижала ее к самому канату.
– Фу! Гадость, а не пирог, – изрекла Бекка, облизывая пальцы. – А теперь еще и в горле у меня застрял. Пинту, не меньше, выпить придется, чтоб пропихнуть его. – И она, с развевающейся новой лентой в волосах, принялась проталкиваться сквозь толпу к палатке с имбирным пивом.
Джессалин открыла было рот, чтобы окликнуть ее, и снова увидела его. Этого Трелони. Он стоял по другую сторону ринга, спиной к солнцу. Его высокая, худая фигура отбрасывала тень на залитый кровью песок. Джессалин не могла видеть его лица, но чувствовала, что он смотрит на нее. На какое-то мгновение ей показалось, что крики вокруг стихли, потому что она услышала, как тяжело и ускоренно, где-то в горле, бьется ее сердце. Но вот кто-то толкнул ее под локоть, и чары разрушились.
Обрадовавшись донельзя, Джессалин начала пробираться к выходу. Оказавшись на просторе, она обернулась и… попала прямо в лапы дракона.
Крик вырвался у нее раньше, чем мозг успел послать сигнал: дракон-то ненастоящий. Она угодила в группку актеров, раздававших афишки вечернего спектакля. Разукрашенный золотыми блестками дракон крепко обхватил ее лапами. Он хохотал, выдыхая при этом отнюдь не огонь, а пары джина.
– Эй, подружка, куда же ты так спешишь? Ты не хочешь меня поцеловать?
Джессалин изо всех сил вырывалась из чешуйчатых объятий. Вид у дракона был довольно потрепанный – зеленая краска местами облупилась, не доставало крыла и пары зубов. Наконец она изловчилась и пнула его локтем в живот. Дракон судорожно глотнул воздух и разжал хватку. Джессалин снова огляделась по сторонам, но Трелони нигде не было. Очевидно, он не тот рыцарь, который бросится спасать прекрасную даму от накачавшегося джином дракона.
