Хладнокровие проводника внушило уважение милорду, но слова – сильно обеспокоили. Он молча сошел с мула. Тут я приблизился к ним. Юная мисс вся дрожала. Не спрашивая разрешения, я помог ей спуститься с мула и сказал несколько ободряющих слов. Когда отец увидел, как ее нежные ножки погрузились в глубокий снег, его лицо выразило испуг. «Послушайте, – сказал я проводнику, который торопливо привязывал стремена к седлам, – вы сумеете нас выручить. Мне хвалили вашу смелость и вашу силу. Вас зовут Фелисаз, вы самый искусный охотник в долине. Мы вверяем вам наши жизни». Затем, повернувшись к милорду, я продолжал: «Не бойтесь, сударь! Я тоже не новичок в горах. Вместе с этим славным малым я буду поддерживать вашу дочь, если у нее не хватит сил.
– Благодарю вас», – машинально сказал он, поглощенный своею тревогой.
Я не был так взволнован, как англичанин, но обеспокоен не меньше его. Мне пришли на память слова пастуха, которые я накануне пропустил мимо ушей; сегодня, однако, я уже понял как велика опасность нашего положения. Пастух не поскупился на подробности, рассказав при каких обстоятельствах погибли молодой англичанин и жена Пьера. Мне почудилось, что я вижу эту картину во всей ее ужасающей правде. Несчастная женщина дошла со своими свиньями до перевала, когда разразился ураган. У нее не достало сил, чтобы убежать, и ее унесло ветром. В здешних местах ураган так бушует, врываясь в глубину узких ущелий, что приводит в движение громадные снежные массы, и они словно саваном накрывают решительно все, на что обрушился его неистовый гнев. Вот такой же ураган поднимался за нашей спиной. Возникнув, возможно, где-то в долине, он, казалось, собирался вот-вот нас догнать. Первым заметил эту угрозу наш проводник и уже не сводил глаз с кружившегося сблака – этого предвестника бури. Предугадав направление ветра, зорко следя за расстоянием, отделявшим от нас ураган, он мгновенно нашел столь же скорый, сколь и верный путь к спасению – взобраться, как можно проворнее на откос, который он нам уже показал.
Мы поспешили туда. Мулы, почуяв свободу, быстро побежали, высоко подняв головы и раздувая ноздри. Повинуясь инстинкту, они покинули тропу, которая нас сюда привела, и устремились налево – подальше от приближавшегося смерча, а затем углубились в темное ущелье, где мы их тотчас потеряли из вида. «Вперед! Скорее!» – беспрестанно кричал проводник. Но склон был так крут, что не будь снега, сгрудившегося у нас под ногами, вряд ли и самый ловкий охотник смог бы на нем устоять. Однако даже и по снегу мы едва двигались, и настойчивые призывы проводника скорее обескураживали нас, чем ободряли. Молодая мисс, подавляя в себе страх, чтобы еще больше не напугать встревоженного отца, делала неслыханные усилия, поднимаясь по откосу. Но силы ее истощились; выказав естественное смущение, она все-таки приняла мою руку, и скоро вовсе повисла на мне, так что я вынужден был не столько поддерживать, сколько почти нести ее. Я сам изнемогал от усталости, и каждую минуту думал, что уже не смогу ступить ни шагу, и только мысль о крайней опасности, которой подвергалась эта девушка, придавала мне мужество и заставляла идти дальше. Наконец, мисс уже была наверху. Мы ее там оставили, потому что ее отец тоже нуждался в помощи.
