– Вот адрес... Мне сейчас некогда, мои лабораторную пишут... Нашелся твой родитель!
– Ты уверена, что это он? – с сомнением произнесла я. – Как быстро все...
– Он, он! В Москве только один Аркадий Елисеевич Синицын такого возраста. И он, кстати, живет совсем неподалеку.
– Да, минутах в пятнадцати ходьбы, – задумчиво произнесла я, глядя на адрес. – Я, пожалуй, прямо сейчас и зайду к нему.
– Может, хоть позвонишь сначала? Тут и телефон есть...
– Нет-нет, я лучше зайду. Сюрприз будет!
– Да уж... – неопределенно пробормотала Аглая. – Ладно, я побежала. Потом все расскажешь!
Улица Жарикова, дом семь... Неизвестно, что меня там ждет... Я хотела позвонить Саше, сказать, куда иду, но потом передумала – в конце концов дело касалось только меня.
Дошла я даже быстрее и оказалась в тихом московском дворе, засыпанном желтой листвой.
Старый сталинский дом с просторным гулким подъездом. Лифт был тоже старый, я уж и забыла, что бывают такие конструкции с открывающимися вручную дверями...
Подошла к квартире и позвонила – сердце сжалось от волнения и страха. А вдруг здесь живет не мой отец, а всего-навсего однофамилец? Нет, это не самое худшее. Гораздо неприятнее будет, если Аркадий Елисеевич не пожелает со мной разговаривать. Решит, например, что дочка, спустя почти тридцать лет явилась к нему выбивать наследство. А мне и не надо ничего, я просто хочу на него посмотреть...
Дверь открыл седоватый небритый мужчина в мятых брюках и футболке с изображением легендарной группы «Бони М».
– Вам чего? – хмуро спросил он.
«Он! – возликовало мое сердце. – И по возрасту подходит, и вообще... Как будто даже в лице что-то знакомое... Ну да, я же его дочка!»
– Вы – Аркадий Елисеевич Синицын, сорок седьмого года рождения...
– Я Аркадий Елисеевич... А вы кто? Из агитаторов, что ли? Имейте в виду, я ни за кого голосовать не собираюсь, я анархист по убеждениям!
– Нет, я по другому вопросу, – сказала я. – Вы знали когда-то... – И я назвала полное имя моей матери.
Мужчина вздрогнул, тень пробежала по его лицу.
«Точно, он!» – почти с уверенностью подумала я.
– Проходите, – с усилием произнес мужчина, отступая назад.
Он провел меня в большую неубранную комнату, в которой стоял застарелый запах табака. Нет, нельзя было сказать, что здесь живет опустившийся человек, просто – берлога старого холостяка.
– Садитесь, вот кресло... – пробормотал он. Но сам не сел, а стал ходить по комнате взад-вперед. – Вы, наверное, Елизавета... Ее дочь. Господи, я сразу мог догадаться, кто вы такая! Очень, очень похожи...
