– Как долго нам еще ехать?
– Осталось уже немного.
Дождь усилился, кругом стало холодно и сыро. Мейриона, раскачиваясь, изгибалась всем телом, но что-то твердое упиралось ей в ягодицы, не позволяя устроиться поудобнее.
Зло выдохнув, Годрик рявкнул:
– Черт побери! Если ты не хочешь, чтобы я через мгновение перестал быть человеком чести, сиди спокойно.
Мейриона отвернулась, чтобы он не мог видеть, как румянец заливает ее щеки.
– Ты мог взять меня силой раньше, – возразила она.
– Тем не менее не считай, что ты теперь в безопасности.
Она постаралась сидеть спокойно, и все ее ощущения сосредоточились внизу живота. Ей не удалось побывать в уборной со времени свадебного пира, и теперь выпитое вино плескалось внутри.
– Как скоро мы остановимся?
– Скоро.
Они выехали за границу ее владений, а Годрик, казалось, не замечал терзаний спутницы, которой очень хотелось сменить положение, но она не осмеливалась не то что подвинуться, даже пошевелиться.
Слабый дождик стихал и снова начинался легкими порывами. Удар каждой капли отзывался у нее внутри. Господи! Если бы ей удалось уединиться хоть на минуту.
Как она могла сказать ему о своем затруднительном положении? Благородные женщины не говорили о таких вещах. Если им необходимо было удалиться в уборную, они шли молча и сдержанно. Как же ей быть?
– Мы сегодня доберемся к тебе домой? – Голос громким эхом отразился в деревьях.
– Нет, – сказал он, и надежды на привал рухнули. Земля по-прежнему плыла под копытами коня, и каждое покачивание вызывало у Мейрионы сильные позывы, – казалось, она вот-вот лопнет.
– Когда мы остановимся? Монтгомери сердито нахмурил брови:
– Если ты хочешь узнать, когда можно будет попытаться сбежать, оставь даже мысль об этом.
О Боже, он неправильно истолковал ее вопрос. Пресвятая Дева Мария! А вдруг она не сможет больше терпеть? Какой стыд! Мысль была настолько ужасающа, что нельзя было даже предположить подобного.
О Боже, Боже!
– Мне… мне нужно… – Она запнулась, так как не могла заставить себя произнести эти слова. То, что ей было нужно, слишком низменно, слишком вульгарно.
– Что? – Раздражение делало его лаконичным. – Громче, леди, я вас не слышу.
– Мне нужно, то есть я должна… Его раздражение утихло.
– Тпру, Мститель.
Лошадь остановилась, и Годрик, соскочив с коня, снял ее с седла.
Благодарение святым угодникам!
– Наконец-то, – прошептала Мейриона, испытывая благодарность за то, что он избавил ее от унизительной просьбы.
Озорная улыбка появилась в уголках его губ.
