Итак, он все же не намеревался целовать ее. Или намеревался? По его бесстрастному лицу ничего нельзя было понять. Как несправедливо, что он может читать ее мысли, а она его – нет!
– Почему тебя волнует, боюсь ли я лошадей? – Мейриона пыталась найти что-то, что могло бы ослабить напряжение, возникшее между ними.
Годрик пожал плечами:
– Меня волнует все, касающееся моей собственности. Мейриона сердито фыркнула, даже не пытаясь скрыть рвущийся наружу гнев.
– Убери руки.
– Нет. Мне нравится, когда ты близко.
– Самоуверенный наглец! Я не твоя собственность, чтобы ты мог забавляться со мной, когда тебе вздумается.
– Думаю, что так оно и есть.
Мейриона изогнулась, пытаясь освободиться от веревок, связывающих ее запястья.
– Варвар!
Годрик сердито нахмурился и отпустил ее.
– Ты не того боишься. Тебе скорее следует бояться хозяина, а не лошадь.
Сдув прядь золотистых волос с лица, Мейриона прищурилась.
– Я не боюсь тебя, – солгала она. Годрик медленно провел рукой по ее лицу.
– А следовало бы, – прошептал он, щекоча своим дыханием ее ухо. Его пальцы продолжали лениво блуждать по шее и остановились, лишь когда добрались до ее груди. Мускулы рук взбугрились под рубашкой. Грозный. Красивый. Обольстительный.
Страх поглотил ее, только это была не боязнь своего похитителя, а боязнь собственных запретных желаний.
– Прекрати, пожалуйста, – прошептала Мейриона.
Отпустив ее, Годрик вновь свистнул, и тут же из зарослей появился мальчишка, лет примерно девяти, с густыми рыжими волосами и веснушчатым лицом, ведя на поводу большого черного коня. Взяв повод, Годрик повел коня за собой.
– Не бойтесь, миледи.
Она выглянула из-за его широких плеч. Мальчик с любопытством смотрел на них, и рыцарь бросил ему монету.
– Можешь идти. Ты хорошо сделал свою работу. Мальчишка улыбнулся во весь рот и, кинув еще один любопытный взгляд на Мейриону, скрылся в зарослях.
Мейриона обернулась. Конь Годрика имел изящную стать арабского скакуна, но казался слишком крупным. Возможно, он не был чистокровным – бастард, как и его владелец. Шкура животного блестела в проникающем сквозь кроны деревьев свете, абсолютно черная, словно эбеновое дерево, и только ноги ярко белели на фоне зелени.
Неожиданно Мейриона почувствовала странную, необъяснимую ревность к тем узам, которые связывают мужчин и их коней. Разве будет мужчина так заботиться о своей женщине, как он заботится о своей лошади?
