Его рука мягко обвила ее плечи, затем он схватил ее на руки и понес, словно она весила не больше, чем котенок.
Ей следовало сказать ему, чтобы он опустил ее на землю, но на этих сильных руках Мейриона почувствовала такое облегчение, что просто не смогла произнести таких слов. Хотя она чувствовала себя крошечной и женственной, теперь ей не были страшны колючие кустарники и жесткие ветки.
На короткое мгновение Мейрионе показалось, что они единственные люди на земле, и ей захотелось, чтобы они не были врагами.
Широкими шагами Годрик уверенно шагал через подлесок.
– Скоро мы дойдем до моего коня, тогда ты сможешь ехать верхом.
Верхом? На мгновение Мейриона вспомнила себя в одиннадцать лет: тогда она пыталась хоть как-то укрыться, а вокруг гремели копыта лошадей ее врагов. Пронзительный вопль матери раздался неподалеку, потом тяжелое копыто боевого коня ударило ее по голове и все провалилось в темноту. С того дня она ни разу не садилась на лошадь.
Мускулистые руки Годрика крепче обняли ее.
– Ты побледнела. В чем дело?
Мейриона качнула головой, отгоняя воспоминания:
– Нет, ничего.
– Не верю. Что-то тебя определенно беспокоит. Мейриона прислонилась щекой к его широкой груди, в очередной раз подивившись сверхъестественной проницательности этого человека. Какое преступное удовольствие – вдыхать его успокаивающий запах, но сегодня ей уже пришлось подавить свое самолюбие, и еще одна неловкость не имела никакого значения. Чем быстрее она признается в своей постыдной слабости, тем быстрее закончится ее позор.
– Я… не могу ездить верхом, потому что боюсь лошадей.
Ну вот она и сказала это.
– Женщина благородного рода боится лошадей?
– Да.
Унижение сжало ей горло. Она ошибалась, думая, что больше у нее не осталось гордости, все ее чувства были напряжены. В этот момент Монтгомери стал хозяином ее эмоций. Если сейчас он посмеется над ней, она не сможет сдержать слезы.
– Пожалуйста, не смейся.
Перешагнув через бревно, Годрик внимательно посмотрел на нее. Ни намека на улыбку.
Поправив растрепанные волосы, Мейриона сама грустно улыбнулась ему.
– Это не делает тебя слабой или трусливой. – В его глазах не было жалости или насмешки, только искреннее участие.
Она пожала плечами.
– С тобой что-то случилось?
Он задал этот вопрос непринужденно, как будто говорил о надвигающемся дожде, и Мейриона вдруг почувствовала себя неловко.
– Нас сбросила лошадь и чуть не затоптала.
– Кого сбросила?
– Мать и меня.
Она закусила губу, стараясь не вспоминать. Годрик утверждает, что у него нет сердца, но о себе она не могла такого сказать. От нахлынувших чувств в ее груди возникла ноющая боль.
