— Ты почему не отвечаешь?
— Я устала.
Он остановился. Как будто видел перед собой опасность.
— Ты что? — Наташа тоже остановилась. Он молчал.
— Ну что?
— Будь прокляты эти выставки и премии, если ты от них так устаешь.
Володя сказал бы: «Ничего, отдохнешь… Главное — ты победила».
Маргошка сказала бы: «Нечего было хохотать и напиваться».
— …Ты понимаешь, Алка, меня уже лет, наверное, десять никто не спрашивает: как ты себя чувствуешь? Что у тебя на душе? Меня спрашивают: как ваши успехи? Как ваша дочь? Да. Мои успехи. Моя дочь. Но у меня есть руки. Ноги. Морщины, в конце концов.
— Но мы же действительно не можем без своих успехов и без своих детей.
— Я сама разберусь: без чего я могу, а без чего не могу. Но мне надо, чтобы кто-то по-настоящему огорчился от того, что я устала. Не искал причины: почему я устала и кто в этом виноват. А сам устал вместе со мной. Понимаешь?
— Еще как понимаю. Взрослые люди — тоже дети. Уставшие дети. Им еще нужнее родители.
— Господи, как нужны умные, понимающие родители.
— Просто родители. Любые. Молодец Гусев, что не поехал.
— Гусев молодец, — подтвердила бы Наташа. — Он понимает что-то большее. Одинокая замшелая бесполезная бабка, но в ней было больше смысла, чем в сорока выставках… Мы забываем за суетой о главном. О своих корнях. А потом мучаемся, мечемся и не понимаем: почему. А вот поэтому…
Наташа остановилась. Перед ней стояло дерево красной калины с замерзшими красными стеклянными ягодами. Поверх каждой грозди — маленькая белая шапочка снега. Вокруг стояли березы, и снег лежал на них так, будто талантливый декоратор готовил этот кусок леса для спектакля. Детской сказки.
Подошел Володя и спросил:
— А где мы оставили машину?
— Ты же ставил, — ответила Наташа и прошла мимо калины. Прошла сквозь декорацию для детской сказки. Впереди просвечивало шоссе.
— Ну, я ставил, — согласился Володя. — А где я ее поставил?
— Я не помню.
— Как это не помнишь?
— Ты же знаешь: у меня топографический идиотизм.
Они вышли на шоссе. Машины действительно нигде не было видно. Может быть, они вышли другой дорогой.
— А где машина? — спросил Володя, растерянно и назойливо в одно и то же время.
— Я сейчас остановлю первый попавшийся грузовик и уеду домой, — твердо пообещала Наташа.
— Ты можешь. От тебя это можно ждать.
— Зачем ты поехал в лес? — спросила Наташа. — Ругаться?
— А с тобой иначе нельзя.
— Со мной можно иначе.
* * *
…Самолет улетал в шесть утра. В пять надо было быть в аэропорту.
