Валя не стала бы за ним ухаживать. Царев был в этом уверен. Жена будет рада избавиться от этого балласта. Возьмет себе все их накопления и даже сама устроится на работу, как только все останется позади. Для нее начнется новая жизнь.
Царев ненавидел ее за то, что она здорова.
Поглядев на сигарету, докурил ее до конца и повернул ключ зажигания. Выезжая со стоянки, он чувствовал нарастающее давление в черепе, горячую острую боль, ломоту в висках. Периферическое зрение то сужалось, то возвращалось в норму. Скоро закончится ремиссия – и ему крышка.
Через полчаса Царев очнулся на другой стоянке, возле большого магазина. Ему показалось, что он уснул. А как же иначе? Такая усталость, словно он бревна таскал…
О диагнозе Царев узнал в прошлый четверг. Кусок воспоминаний стерся через некоторое время после того, тем же днем. В пятницу, испытывая знакомое давление депрессии, он поехал к Лошкареву на дачу. Вот и объяснение тоске и чувству крайне уязвимости.
Он умирал и даже не помнил этого.
Мысль пройтись по лесу появилась именно на этом фоне. У Царева была потребность побыть в одиночестве, на время отгородиться от всего мира. Поставить заслон на пути текущих в никуда эмоций. Внутри своей головы он построил собственную запруду, тут же наполнившуюся безумием и страхом.
Царев понимал, что призрак до сих пор держит его за руку. Просто так ему не уйти.
– Я высосу твою смерть, но взамен ты должен привести мне кого-то из твоей семьи, – произнесло существо. – Выбирай. Женщину или ребенка… Того, кого ты больше любишь.
Царев чувствует тошноту, ему холодно.
– Я выбрал, – сказал он тогда, впервые, когда призрак предложил ему. – Я выбрал. Я хочу жить…
Да, он сделал выбор, но забыл об этом. Всю неделю он мучился несуществующей дилеммой. Опухоль, исказившая его разум, сыграла с ним злую шутку. Он хотел жить. И тот Царев, который не был болен, никогда бы не дал такого ответа на вопрос. Но тогда говорил другой – потрясенное сознанием собственной беспомощности существо.
Призрак не возьмет его. Царев понял это. Воспоминания со всей ясностью вернулись к нему. Русалка выла и кричала, и он не мог бы описать этот звук словами. Скорбь и безмерная тоска были в ее траурной песне.
Призрак протянул руку и коснулся головы Царева. Тот стал падать, цепляясь за сосновый ствол. Под пальцами и ладонью зашелестели, отлетая, тоненькие чешуйки коры.
Русалка положила обе руки мальчику на плечи. Его тело дернулось. Царев упал, видя, как обнаженная женщина с двумя косами, несет ребенка в воду. Погружается в нее больше и больше.
