Царев вспоминал запруду и в машине, когда возвращался в город.
* * *
Ничего не менялось. Субботним днем было пусто и тоскливо. Царев вернулся в ту же атмосферу, какую покинул вчера вечером. Как же все нелепо! По пути сюда он думал, прикидывал, анализировал. Никак не получалось списать все на галлюцинации. Главным образом потому, что для них не было реальных причин. Но это, конечно, в том случае, если Царев не сошел с ума. Если исключить такое обстоятельство (а он был уверен, что его надо исключить), то останется нечто, что можно объяснить с точки зрения законов физики и все такого прочего. Только кто за это возьмется, не имея реальных зацепок? У Царева есть только набор образов и ощущений, воспоминания об ужасе и те слова – условие. Сделай тот-то и тот-то, иначе беды не оберешься. Детская игра, выдумка киношников и всяких психованных писак навроде… Лошкарева. Но чем богаты, как говорится. Выжимая на трассе под сто, Царев понимал, что поверил с самого начала. Вера эта поднималась снизу, из глубинного естества, из животной сути, из инстинкта, пока не добралась до сознания. Царев встретил эту веру с чувством страха и недовольства.
Жены и сына дома не было, и Царев не стал им звонить. Он убежал от этой давящей удушливой тишины, но вернулся в нее, испытывая то же, что и раньше. Только дно слово подходило для определения всего комплекса его ощущений.
Безнадежность.
Царев обошел пустые комнаты, отмечая следы пребывания жены и сына. Толя забыл носок на полу возле окна. Валя оставила свое нижнее белье на кровати. Она знала, что Царев этого не любит, но позволила себе раскидать трусики, майки и лифчики, пока его нет дома. Возможно, так это сделано с целью отомстить ему за что-то.
Он чувствовал себя преданным. Никому нет дела до того, что он одинок и несчастен. Царев сел в кресло в большой комнате и уставился в окно. Через пять дней, даже четыре, не считая сегодняшнего, чудовище убьет его. Может быть, подумал он, это неплохой выход из семейной ловушки. Царев думал о сыне. Ребенок – единственное, что скрепляет их с Валей брак… Поэтому Царев и не решался на развод – думал о Толе.
А может, он неправ – и просто все выдумал, перекладывая вину на других. У него проблемы. Кризис. Является ли его состояние оправданием для такого поведения? Но дело даже не в этом… Главный вопрос звучит по-другому. Готов ли Царев пожертвовать кем-то из них, чтобы спасти свою жизнь?
Нет, не готов. Все просто. Правда всегда проста и незатейлива – так думал Царев. Ему ничего не остается, как ждать…
