– Ты знаком с Лесом Флетчером, да?
– Я на него работаю.
– Вот как?
– Да.
Она улыбнулась умно-знающе-пренебрежительной улыбкой. Я уж было решил, что беседа закончилась, когда она вдруг опять заговорила:
– Я тоже его знаю.
– О, вот как?
– Да.
– Нет, серьезно?
– Да, – ответила она. – Мы виделись с ним в прошлом году.
– Ну, рассказывай, – заинтересованно сказал я.
– Когда он приезжал по делу.
– Да?
– Да. Он приезжал к мистеру Киннеру.
– Не может быть!
– Может. И мы вместе проводили время.
– Ну и ну!
– Да, пока он был здесь.
– Пока он был здесь?
– Он был здесь четыре дня. Около того.
Я покачал головой, показывая, что мне ужасно трудно поверить в ее слова. Она опять уткнулась в свой стакан.
– Ставлю на кон, – сказал приверженец резиновых сапог. – Мне две.
Седой Парик дал ему две карты. Следующим был Крыса. Он целую вечность таращился на свои карты и наконец сказал:
– Я возьму четыре.
– Три сейчас, одну потом, – сказал Седой Парик, сдавая ему карты.
Сам Седой Парик взял три. Киннер поглаживал усы.
– Ну, прямо не знаю, – говорил он. – Что делать? Что делать? Эх, оставлю все как есть.
Крыса пристально посмотрел на него, Седой Парик сухо улыбнулся.
Резиновые Сапоги сказал:
– Чертов стервец.
– Вот и платишь за то, чтобы все знать, – сказал Киннер. – Правда, Джек?
– Правда, – ответил я. – Если на это есть деньги.
– Кажется, ты говорил, что скоро поедешь, – заявил Резиновые Сапоги.
– Скоро, – заверил его я. – Сразу после того, как ты проиграешь. Ждать осталось недолго.
Резиновые Сапоги долго и внимательно глядел на меня.
– Умный нашелся, да? – сказал он.
– Смотря с кем сравнивать, – отпарировал я, отвечая на его взгляд.
Резиновые Сапоги собирался что-то сказать, но ему помешал Киннер:
– Гарри, не люблю подгонять, но ты не мог бы назвать свою ставку?
Резиновые Сапоги на минуту отвел от меня взгляд и выдвинул на середину стола десятку. Он хотел снова обернуться, но его отвлек Крыса, принявшийся тасовать карты.
– Великий боже, – вздохнул Резиновые Сапоги. – Только не начинай снова.
Крыса нервно заерзал на стуле.
– Ну… – промямлил он.
– Каждый раз, черт побери, – возмущался Резиновые Сапоги, – каждый раз он мешает. А рискует, только когда у него есть больше, чем «полный дом». Проклятье, Сирил, зачем ты зовешь его играть?
– Гарри, – сказал Киннер, – как бы он ни играл, он не проигрывает так, как ты.
Резиновые Сапоги помрачнел. Седой Парик положил на кон десятку. Они сделали пару кругов, бросая десятки, пока наконец Киннер не сказал:
