– Очень извиняюсь, – сказал я. – Она тяжело восприняла все это.
– О господи, – воскликнул Кейт, – да не беспокойтесь вы. Ведь она ужасно расстроена, да?
– Да, – сказал Эдди, – бедняжка.
Я вынул из бумажника фунт.
– Вот, – сказал я, – на чистку.
– О нет, мистер Картер, – возразил Эдди. – Я не могу.
Но я знал, что может, и в конце концов он взял деньги.
– Ладно, – сказал я, – давайте где-нибудь выпьем.
Эдди посмотрел на часы.
– Не получится, – сказал он. – Мне нужно быть на работе через двадцать минут.
– А вы? – обратился я к Кейту.
– Я в ажуре. Свободен до шести.
– Я как раз освобожусь к этому часу, – сказал Эдди. В его голосе слышалось сожаление. Ему очень не хотелось отказываться от дармовой выпивки.
Мы с ним пожали друг другу руки.
– Спасибо, что пришли, – сказал я. – Ценю ваше внимание.
В нем снова пробудились эмоции.
– Это самое меньшее, что я мог сделать, – сказал он. – Фрэнк был отличным парнем. Одним из лучших.
– Да, – кивнул я.
Мы постояли еще минуту.
– Так-то вот, – проговорил Эдди.
Он еще раз пожал мне руку и по диагонали перешел дорогу, направляясь в конец улицы. Руки он держал в карманах, полы его незастегнутого плаща развевались на ветру.
– Пошли, – позвал я Кейта.
Мы пошли по улице в противоположную сторону. Угол Джексон-стрит и Парк-стрит, улицы, что вела к Хай-стрит, находился в двадцати ярдах от огороженного пустыря. Кейт машинально завернул за угол, но, увидев, что я продолжаю идти прямо, поспешил за мной.
Я остановился у изгороди и посмотрел туда, где раньше была канава. Двое рабочих тащили к цеху упаковочный ящик. В здании жужжал токарный станок.
Кейт встал позади меня.
– Что там? – спросил он.
– Ничего, – ответил я. – Просто смотрю.
По дороге в «Сесил» я решил позвонить. Кейт ждал меня у будки, привалившись спиной к стене почты. Наконец взяли трубку, и я услышал голос Одри:
– Здравствуйте, говорит Одри Флетчер.
Это означало, что Джеральд дома.
– Я перезвоню, – сказал я. – Скажи Джеральду, что ошиблись номером.
– Извините, думаю, вы ошиблись номером.
– У тебя отличные сисечки, – сказал я.
– Все в порядке, – сказала она и повесила трубку. Мы добрались до «Сесила».
Я хорошо помнил это заведение, хотя прошло около двенадцати лет с тех нор, как я был там в последний раз.
В юности, когда я начал ходить по пабам, мне советовали держаться подальше от «Сесила», говорили, что не надо туда даже заглядывать, что это непристойное место, особенно по субботам, что это – худшее заведение в городе. Кто-то однажды пошутил, что хозяевам «Сесила» следовало бы повесить на двери объявление: «Песни – до десяти, драки – до одиннадцати». Я же начал появляться там сразу после того, как мне было разрешено сидеть у барной стойки. Впервые я пошел туда в пятницу. Все вроде бы было в порядке, никто ни к кому не привязывался. Я вышел в туалет, а когда вернулся, то обнаружил, что столы уже сдвинуты и освобождена довольно большая площадка перед стойкой. Все стояли в полной тишине, некоторые даже взобрались на стулья. На освободившейся площадке стояли восемь мужчин. У одних в руке были разбитые бутылки, у других – стаканы. Они стояли лицом к стойке, на которой замерли с десяток барменов, вооруженных палками.
