Майкл глубоко вздохнул:
— Насколько я понимаю, Розочки постарались нарассказывать тебе сказок? Есть одно правило, которое тебе следует добавить ко всем прочим, которым тебя научили: мужчины очень не любят быть объектом женских сплетен.
— Но и джентльмены тоже не должны говорить о женщинах.
— Ты что, часто была в кругу джентльменов, чтобы знать, о чем они говорят?
— Конечно, нет. Но я знаю, я выросла в таборе.
— Да, среди цыган. — Майкл придвинулся немного ближе, вновь касаясь веточкой папоротника ее щеки, отчего Вивьен слегка вздрогнула. — Мне крайне интересно узнать о твоей жизни до того, как ты пришла сюда. Был ли какой-нибудь мужчина, который интересовал тебя?
Вивьен отклонилась.
— Почему тебя это интересует?
— Потому что ты интересуешь меня, Вивьен. Я хочу знать о тебе все. — Он снизил голос до ласкового шепота. — Да, я хочу знать все.
Сердце Вивьен забилось чаще, но она тут же вспомнила, что собиралась изо всех сил не поддаваться соблазну.
— Ты не отвечаешь на мой вопрос, с чего же я буду отвечать на твои?
— Потому что, если ты ожидаешь от меня искренности, то для начала сама должна показать мне пример.
— Ото! Мужчина вроде тебя не знает ничего об искренности.
— Просто отвечай.
— Ну хорошо, — начала она, решив высказать всю правду в надежде вызвать у Майкла ревность. — Я должна была выйти замуж за мужчину по имени Януш.
Сквозь темноту Майкл пристально уставился на нее:
— Ты была с ним в постели?
Вивьен сжала губы. Свинья! Несколько секунд хватило, чтобы успокоить вспыхнувшую ярость.
— В таборе считается неприличным, если мужчина касается даже края платья женщины, следуя за ней.
— Ты ходишь вокруг да около. Это совсем не ответ.
Майкл все равно не верил тому, что она говорила, так что не стоило и спорить о ее невинности.
— У вас свои секреты, милорд, и, мне кажется, я имею право на свои.
Он надолго замолчал, в наступившей тишине слышался лишь плеск воды, льющейся где-то в оранжерее. Вдруг Майкл спросил:
— Ты умеешь ездить верхом?
— В таборе только мужчины сидели верхом.
— Я не об этом спросил.
— Я… — Обрадовавшись, что сменилась тема разговора, Вивьен призналась:
— Однажды, когда я убегала ночью, я села на лошадь и ехала, пока…
— Пока что?
— Пока меня не поймали.
Она попыталась вспомнить сердитое выражение отцовского лица. Пулика появился из предрассветного тумана в то самое время, когда она привязывала лошадь в самом конце стада. Она пыталась крайне тихо и осторожно чистить лошадь, но она не могла и предположить, что мужчина может узнать, ездили на его лошади или нет, и что ее отец что-то заподозрил. Наказание было суровым и незабываемым. Она до сих пор помнила болезненные угрызения совести и стыд за то, что так разочаровала родителей.
