Анни высунулась из окна поезда, глядя на тучную женщину в плаще. Вот ее уже почти не видно. Она махнула в последний раз и закрыла окно. Наконец она одна. Анни простучала каблучками по коридору, достала сумку и вынула из нее красно-синюю пачку сигарет. Желтые, как мед, волосы упали ей на лоб, и она откинула их назад. Затем зажгла сигарету, чувствуя, что у нее явно приподнятое настроение. Скоро она вернется в любимый свой Оксфорд, в мир, где она могла делать все, что ей заблагорассудится, не опасаясь надоедливых назиданий.
У тети Бетти ей жилось неплохо. В течение десяти лет ее квартира в Кенсингтоне — она держала пансион — была как бы пересадочной площадкой между школой, где Анни училась, и домом ее родителей, которые часто меняли свой адрес. Анни знала в этой квартире каждую скрипучую половицу. Она давно перестала бояться грохота лифта. Она и ее тетушка часто хаживали в ресторанчик Фортнума на ленч, в музеи и картинные галереи, либо совершали прогулки по здешнему саду или забредали на какой-нибудь «подходящий» фильм. Когда Анни стала достаточно взрослой, ей разрешили гулять самостоятельно, она часами бродила по Кингз Роуд или глядела на торговые ряды на рынке Портобелло Маркет. Иногда она встречала здесь школьных подруг, тех, чьи родители жили в Лондоне. Они дружно надевали туфли на шпильках, красили губы, разряжались, как куклы, и отправлялись на «фильмы до 16», такие, как «Том Джонс». Однажды они сели на поезд до Сюррея и прошли пешком несколько миль до дома Джорджа Харрисона, мечтая о том, как он пригласит их в дом и там окажется вся четверка «Битлз». Позднее они узнали, что в то время их кумир учился медитации у своего «гуру».
