Элизабет медленно подняла глаза.
– А мне будут приятны поцелуи любого мужчины, милорд, или только ваши?
Такой вопрос был для него полной неожиданностью.
– Простите, миледи?
– Значит ли это, что я распутница и мне будут приятны поцелуи любого джентльмена, а не только ваши? – Щеки у нее пылали. – Не бойтесь сказать мне правду, лорд Джонатан. Я хочу знать.
Джек несколько секунд растерянно втягивал ртом воздух.
– Я не боюсь сказать вам правду, – выговорил он наконец, а про себя добавил: «Нет, я ошарашен и немного испуган». – Конечно, вы не распутница! – Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это сознавал. – Думаю, мы можем смело сказать, что ваша реакция на мой поцелуй была милой, свежей и наивной.
– Наивной? – Элизабет нахмурилась. – Это должно означать, что я целовалась, как девочка?
– Не совсем.
Он оказался между молотом и наковальней – очень неуютное место.
Она сощурила глаза:
– Вы имели в виду, что я не умею целоваться?
Он неловко переступил с ноги на ногу.
– Вы, возможно, захотите приобрести опыт в этом деле, – сказал он как можно дипломатичнее.
По ее юному лицу пробежала тень тревоги.
– И как вы посоветуете мне приобрести этот опыт, милорд?
Наступила неловкая тишина: Джек окончательно потерял дар речи.
Она поспешно спросила:
– Вы рекомендуете мне практиковаться с любым джентльменом, который выкажет такую готовность? Или вы имели в виду какого-то определенного мужчину?
Черный Джек вдруг почувствовал, что не знает, говорит Элизабет серьезно или решила его разыграть.
Она не отступалась:
– В конце концов, я ведь сказала, что хочу вести как можно более полную жизнь!
Он судорожно стиснул зубы.
– Буду счастлив услужить вам, леди Элизабет, если вы начнете жить полной жизнью.
Она опять выгнула шелковистую бровь.
– Вот как, милорд?
Неужели она над ним смеется? Смелая девица. Но кто будет смеяться последним?
По лицу Черного Джека пробежала легкая улыбка:
– Безусловно, миледи.
– Подъем очень крутой, правда, миледи? – пыхтя от усталости, сказала Колетт, когда они с Али наконец добрались до входа в пирамиду Хеопса. – Как странно! Зачем древним строителям понадобилось сделать вход так высоко?
Али объяснил ей:
– И в древние времена боялись воров. Фараон опасался, как бы воры не разграбили сокровища, приготовленные для его потусторонней жизни. И те, кто строил эту пирамиду, постарались перехитрить грабителей, расположив вход в двадцати четырех футах к востоку от середины и в пятидесяти пяти футах над основанием. Благодаря этому снизу отверстие было не видно.
