– Нам надо обсудить еще один момент, – сказал он. Мисс Сноу вновь оживилась и приняла выжидательную позу.
– Я вот думаю, если поставить на Борчарда, его можно запросто раскрутить до пятизначной цифры. Он с ума сходит по этому кольту.
– Нет, – сказала она, и это слово прозвучало как камень, брошенный на крышку гроба.
Его персонаж ломился на сцену – Джимми с трудом удерживал входную дверь.
– Я знал, что вы будете возражать, – сказал он, – но это, возможно, самый верный способ от него отделаться. Он получит свое и успокоится, а вы уедете отсюда с суммой, почти вдвое большей.
Она убрала прядь волос за ухо и приняла официальный тон:
– Вы не понимаете.
– А вы попробуйте объяснить.
– Он звонит мне три-четыре раза в день... – Она прервалась, сдерживая слезы.
Сколько красоты и скрытой силы в этой ее грусти! Временами ее захлестывают эмоции, но она всякий раз стряхивает их с себя и продолжает идти выбранным путем. Так подумал неугомонный персонаж из истории, но, поскольку эти слова полностью совпали с его собственными мыслями, Джимми на сей раз не погнал его прочь.
– Он вам по-прежнему звонит? – Джимми дотронулся до ее руки, стараясь утешить. – Почему вы мне сразу не сказали?
– Вы не понимаете! Его невозможно в чем-либо убедить, он всегда поступает по-своему. И каждый раз он описывает, как расправится со мной и с детьми, если только... – Тут слезы наконец-то прорвались наружу.
– И вы боитесь, что, передав кольт ему, вы будете с ним как бы повязаны?
Плач перешел в рыдания, и она не смогла ответить. Джимми подвинулся ближе и положил руку ей на плечо; она уткнулась головой ему в грудь.
– Ну-ну, успокойтесь, – сказал он. – Мы не уступим кольт Борчарду.
Она подняла лицо и – вот он, тот самый жаждущий, призывный взгляд, который он ждал так долго... все эти долгие годы надежд, молчаливых страданий и отчаяния. Океан ее глаз уходил в глубину на многие-многие мили. Он поцеловал ее, она ответила на поцелуй и обвила руками его шею. Его левая рука обняла ее за талию и скользнула выше, под грудь. Он поцеловал ямку над ее ключицей, нащупал и расстегнул пуговицу платья. Она издала легкий мелодичный вскрик, последний аккорд уходящей мелодии, и открыла губы для нового поцелуя. Он лихорадочно двигал пальцами, сражаясь с застежкой между полукружиями ее лифчика, но вот дело сделано – и ее груди, мягкие и потрясающе нежные, уютно легли в его ладони. «О, кузина...» – прошептал он, одурманенный их чудесным теплом. Его рука заскользила вверх от ее колена, пока не достигла самой сердцевины тепла, той самой тайны, которую она наконец-то решилась открыть. Он ловил ее запах и ощущал на губах ее вкус, бережно опуская ее на диван. «Моя прекрасная кузина», – прошептал он, скользящим движением задирая ее платье. Вот он, белый кружевной холмик, вырастающий из гладкой, чуть влажной ложбинки сомкнутых бедер...
