5
Несколько женщин шли по улице.
— Жалко-то как их, господи боже мой! — сказала Анисья.
— Кто из них старшая? — спросила одна из женщин.
— Нинка старшая, — ответила Наталья.
— Сколько же ей лет?
— Лет четырнадцать.
— Меньше, — поправила Анисья. — Она с Генкой, моим племянником, в один класс ходит. Тому — двенадцать и, наверно, ей — двенадцать. Просто бойкущая, потому и кажется старше.
— А Любке сколько?
— Во второй класс ходит.
— Значит, восемь — не больше.
— Горе-то какое, — вздохнула Наталья. — Зачем они ездили в райцентр? Чего там забыли? Да ещё с ребёнком.
— Так они его специально возили, — сказала Анисья. — К детскому врачу. Захворал.
— М-м… Лечиться ездили.
Так с разговорами, женщины незаметно подошли к дому Верхозиных и поняли, что соболезнующих там больше чем достаточно. Калитка ограды то и дело хлопала. Люди, в основном женщины и дети, заходили и выходили.
В доме в это время была Любкина учительница Антонина Трофимовна. Она собирала обеих сестёр в интернат, который выстроили недавно при школе — небольшой, мест на сорок, для ребятишек из отдалённых таёжных деревень. Всё необходимое было уложено в чемодан, но сестры не спешили покинуть дом. Старшая молча вынимали из одного отделения портфеля завёрнутые в старенькие газеты, запачканные чернильными пятнами, учебники и старательно укладывала в другое отделение. Некоторые туда не помещались, и она снова их толкала в первое отделение или клала на стол и склонялась над портфелем все ниже и ниже, избегая встречаться взглядом с кем-нибудь из присутствующих. Антонина Трофимовна помогла ей втиснуть все книжки, закрыть сильно разбухший портфель и стала одеваться.
— Пора, Нина, пора, — сказала учительница. — Там вовремя будете есть, учить уроки. А что ж тут одни? Рано ещё самостоятельно жить.
Женщины шептались между собой, вздыхали и, соглашаясь с учительницей, кивали головами.
Старшая прошла от стола к вешалке и сняла своё пальто и сестренкино. Своё не торопясь надела, а сестренкино положила перед ней на диван. Младшая стояла в углу за диваном, как и старшая была подавлена внезапностью и необычностью того, что происходило в их доме, и всё время стояла не шевелясь и опустив глаза, но когда ей подали пальто, демонстративно отвернулась.
— Люба, что же ты? — ласково сказала Антонина Трофимовна и, наклонившись, погладила её тёмные коротко подстриженные волосы.
— К маме хочу, — еле слышно произнесла девочка и насупилась, склонив голову ещё ниже.
