— Оттуда, — с иронией произнёс пассажир и усмехнулся. — Из мест не столь отдалённых.
— Это я понял, когда ты ещё голосовал на дороге… Куда едешь-то?
— Домой. К матери.
— Жены нет что ли?
— Поговорку такую слышал? — сорок лет жены нет и не будет.
— Не так говорят.
— А как?
— Тридцать лет — жены нет и не будет. Сорок лет — квартиры нет и не будет. Пятьдесят лет — ума нет и не будет.
— Ага… Это как раз про меня. Ни ума, ни жены, ни квартиры.
— Чего ты так на себя? Зачем добровольно в дураки-то?
— Умный был бы, не сидел бы.
— Ну, как сказать, — возразил шофёр. — От тюрьмы и от сумы не зарекайся… Много и умных людей там побывало. Ты из какой породы? В законе? Или как?
— Я беспородный. Как шавка.
— Что это? — вдруг спросил шофёр, уткнувшись в ветровое стекло. — Человек что ли лежит?
— Точно, — сказал пассажир, всматриваясь. — Баба лежит. Тормозни.
Самосвал остановился.
Оба выскочили из кабины и подошли к женщине.
Шофёр тронул её за плечо. Она чуть шевельнулась. Шофёр стал трясти её. Она с трудом подняла голову.
Пассажир вздрогнул, схватив с шумом воздух, как будто его ударили кулаком поддых. Уставился на женщину. Вдруг резко схватил её за плечи, поставил на ноги и встряхнул.
— Галина! — крикнул он. — Это ты?! Ты почему здесь?
— Смотри, — сказал шофёр. — Там ребёнок ещё… Вон, в снегу. Закутанный в одеяло.
— Галина! — кричал мужик. — Ты меня не узнаешь? Это я, Афанасий!
Женщина беспомощно свалилась ему на грудь.
— Давай, забирай ребёнка и — в кабину, — сказал Афанасий. Сам подхватил женщину за талию и потащил волоком к машине.
Вдвоём подняли её в кабину, усадили на сиденье. Шофёр положил ей на колени ребёнка.
— Крепче держи его, — сказал шофёр. — Парень у тебя или девка? Парень… Ну вот, держи крепче.
— Рук… не чую, — всхлипнула женщина. Афанасий взял ребёнка.
— Знакомые? — спросил шофёр.
— Соседи, — ответил Афанасий, раскрывая одеяло. — Рядом живём.
Ребёнок закряхтел и захныкал. Афанасий снова укутал его.
— Что это всё значит? — шофёр удивлённо смотрел на ребёнка и на женщину. — Почему они здесь?
— Ой, мать твою! — завопил Афанасий. — Что да почему. Давай разворачивай обратно. Скорее! В районную больницу!
Шофёр послушно развернул самосвал.
— Жми на всю катушку! — кричал Афанасий. Старый самосвал, бренча и лязгая железным кузовом, набрал скорость и помчался по степи.
Афанасий положил плачущего ребёнка на сиденье. Прижал его слегка для надёжности коленом и стал растирать женщине лицо и шею своей суконной шапкой. Тёр старательно… Расстегнул у неё пуговицы пальто и кофты. Начал растирать грудь. Ближний к Афанасию сосок, плохо заправленный в бюстгальтер на холоде, когда женщина кормила ребёнка, выскочил наружу. Афанасий словно не замечал этого. Продолжал мять и тереть грудь теперь уже не столько своей шапкой, сколько ладонью.
