Я слегка запнулся. Да, кое-что ей явно знать не полагалось…
— Ладно, замнем насчет меня. Так ты станешь в Мексике второй Эллой Фицджеральд?
— Как я могу заранее знать, кем я стану?
— Ты увидишь мир под другим углом?
— Смотри-ка, а ты догадливей, чем кажешься с первого взгляда…
Я ущипнул ее за бок, она взвизгнула, принялась колотить меня в живот. Некоторое время мы катались по сиденью и сражались, затем я победил, положил ее на лопатки и взял в заложники ее язык. Спящий океан выдыхал горькой, тревожной сыростью. Наползающие волны монотонно перешептывались с мокрой галькой. Позади, по хребту невидимой горы, редкими светлячками пробегали огни машин. Среди скалистых обломков багровым огоньком метался кончик сигареты Хосе. Он курил, пряча окурок в кулаке, как делают солдаты в наряде, и смотрел на воду. Пенчо отсутствовал. Под капотом потрескивал остывающий двигатель.
— Давай?… — она расстегнула на мне ремень.
— Ты что? Они сейчас вернутся.
— Не вернутся. Парни лягут снаружи, — Инка укусила меня за подбородок. Чужое присутствие превращало ее в весеннюю кошку. — Пенчо важно, чтобы я выспалась. Если бы я не сказала, что ты мой мужчина, он бы и тебя выгнал на берег.
Извиваясь под копной одеял, стягивала с себя джинсы.
— Мог бы и помочь, это же мужская работа…
Я помог, а после еще помог, потому что и свитера, и блузка рукам моим мешать стали. Голой прохладной спиной она терлась о мою рубаху, словно змея… Я разглядывал ее наготу в бликах молодого, открывшегося вдруг месяца, я вдыхал запах ее пота перемешавшийся с соленым дыханием моря, и дрожь ее накатывала на меня волнами всякий раз, как я подтягивал ее к себе в извечном мужском стремлении стать как можно ближе… Словно вожжи, дернув на себя концы моего брючного ремня, она зажмурилась от предвкушения… И, угадав в моем ритме начало завершения, перекатила меня, не выпуская вожжей, на спину и сама упала сверху, пяточками упираясь в соседние кресла. Автобус ходуном ходил от нашего вальса. Она косила блестящим, влажно-бесстыдным глазом, вобравшим в зрачок отражение Млечного Пути, в сантиметре от края моего глаза… Обнажив десны в оскале, прогнулась, подставляя шею под укусы… И в последнюю секунду вырвалась… Сломалась в азиатском поклоне, далеко внизу колдовала. Ой, как выстрелил…
Месяц окончательно освободился от низких туч. Мы опустили стекло. Я курил в форточку, подражая Хосе в конспирации, она лежала у меня на коленях, распахнув роскошные ресницы навстречу звездам. На бережке, метрах в двадцати, завернувшись в пончо, поджав пятки, спал водитель. Молодой бодрствовал, прислонившись к камню, лицом к воде. Пенчо, как и в прошлую ночь, видно не было. Пропадал в темноте со своим грузом. Я в порядке домашнего задания повторял про себя номера всех трех машин, на которых нам довелось покататься.
