Черные брови под чалмой приподнялись, выгнулись дугами. Узкие глаза широко раскрылись. Он застонал от боли.
— Я ингуш. С Кавказа.
— За чем же врал?
— Я попал в плен. Это правда.
— Что вы делали здесь?
— Нас послали убить дервиша с ослом и человека в советской посольской машине.
— Значит, дервиша вы убили?
— Да.
— А кто привязал ишака?
— Мы.
— Зачем?
— Чтобы не убежал. Он был отвязан.
— Лежи. Я пойду посмотрю.
Ярощук прошел к дервишу, с которым должен был встретиться на дороге. Тот сидел прислоненный спиной к большому плоскому камню. Он был настолько мертв, что мертвей не бывают. На шее поверх надорванного ворота халата темнела странгуляционная полоса — неопровержимое доказательство, что связника задушили шнурком. Скорее всего тем, который Ярощук обнаружил в кармане чернобородого.
Тяжело вздохнув, Ярощук подхватил дервиша под мышки и оттащил подальше от дороги, так чтобы его нельзя было заметить с проезжей части. Потом снял со спины ишака перекидные сумы — хурджины, отвязал повод от столбика дорожного указателя, снял с морды животного старенькую потертую уздечку, забросил подальше в камни и ткнул осла в зад рукой, отпуская его на волю.
Вдали, у самого горизонта показалась машина. Ярощук быстро подтащил хурджины в и бросил их в машину. Затем поддомкратил
джип и стал менять простреленный скат на новый.
Он справился с делом за две минуты — опыт московского таксиста пригодился ему в полной мере.
Не возвращаясь к бородачу, — было не до него — Ярощук запустил двигатель и погнал машину в город.
Закладка с микропленкой, лежавшая в хурджинах дервиша, оказалась не тронутой, но информация, которую она содержала, была признана ненадежной. Более того, водитель Иван Потапов по внезапно возникшим семейным обстоятельствам был вынужден оставить Исламабад.
Вернувшись в Союз, Ярощук ещё некоторое время отдал армейской службе, потом попал под сокращение штатов.
После развала КПСС он не примкнул ни к одной из множества политических партий России. Недолгое пребывание в компартии навсегда отбило у него веру в преданность партийных функционеров идеям и идеалам. В то же время он понимал, что политические партии, коалиции, блоки, группировки, фракции в жизни цивилизованного общества неискоренимы. Охота за большими деньгами, стремление отнять от каждого трудового рубля десятину в свою пользу — естественный закон жизни любого общества. Больше того, право церкви отнимать часть производимого верующими продукта закреплено божьим авторитетом в священном писании христианства. Право облагать граждан налогами государство не только обеспечивает законами, но и поддерживает силой.
