– Ладно уж, приходи. Если хочешь, я сама буду фольгу разворачивать, – и ее глазки при этом подозрительно сверкнули.
Я ей, видно, понравился. И тут же сообразил, что шоколад с завтрашнего дня придется закупать в другом месте.
С Капай мы всегда встречались в парке. Домой к себе я ее больше не приглашал. Чтобы она меня на разоблачила. А, возможно, просто боялся остаться с нею наедине. В пустой комнате. Глазами – в глаза… Но она, видимо об этом на задумывалась. Поэтому совсем скоро мне предложила:
– А хочешь, пойдем ко мне?
Я растерялся.
– Я думаю, что твой родители примут меня за зэка, – и я провел ладонью по стриженой голове.
– Ну и прекрасно! – неожиданно обрадовалась Капа. – Они примут тебя за своего! Наконец-то они обрадуются, что я сделала достойный выбор!
– Ты о чем, Капа? – насторожился я.
Капа печально вздохнула. И я заметил в ее глазках слезы. Их она тут же смахнула рукавом.
– Ты не понимаешь, Паганини… Ты ничего не понимаешь. Это у тебя дома – рояль. И цветы на подоконнике. Это ты… Утром музыкальная школа. Вечером – посещение филармонии, наверняка с папой. В дорогом костюме с «бабочкой»…
– Ну что ты, Капа! Мой папа быстрее бы застрелился, чем нанял бы на себя «бабочку». И ни разу он на был в филармонии! Он терпеть не может музыку. Он – инженер…
– Ну, это всё равно, – махнула Капа рукой. И ее гуди дрогнули. – Не перебивай, Паганини, – и она схватила мою руку. И пожала. Видимо, в порыве своих трагичных воспоминаний о детстве.
– Не надо, Капа. Если тебе больно, лучше не рассказывай.
– Ах, Паганини! Я хочу, чтобы ты знал все. Понимаешь? Все! Я хочу, чтобы ты увидел дом, где я родилась. Где росла. Эту душную атмосферу, где проходило мое детство. Эту однокомнатную квартиру. В которой, кроме меня – еще четверо. И из мебели – единственный стол. За которым я ела, тут же делала уроки. И тут же мечтала. Мечтала о цветах на подоконнике. О рояли. Хотя знаешь, Паганини! Я ведь была двоечницей.
Я искренне растрогался. И погладил Капу по голове.
– Поверь, Капа. Я ведь тоже никогда не был отличником. Я их терпеть не мог.
– Правда? – оживилась она. И тут же вновь погрустнела. – Но ты сам посуди. Разве у меня была возможность учиться? Когда на моих руках – четверо маленьких малышей. Которые в жизни не ели шоколадных конфет. – И Капа, уже не стыдясь своих слез, громко всхлипнула. – Разве я могла учиться, слыша каждый вечер пьяные скандалы моей матери. Разве я могла учиться, когда вся школа смеялась надо мной, зная, что я дочь преступника. О Боже! – и она закрыла лицо руками. И слегка покачнулась.
