— Ваша мать знала об этом? — спросила Мари-Лор.
— Наверное. Но понимаете, я думаю, что она любила его по-настоящему. В этот месяц он, как никогда раньше, принадлежал ей одной. Я полагаю, она просто дорожила этим коротким временем, когда они были вместе, и старалась забыть все остальное.
— Вы не думаете, что это было глупо с ее стороны?
— Не знаю, — ответил он. — Трудно решать за другого.
Они посмотрели друг на друга, в глазах Жозефа Мари-Лор увидела молчаливый вопрос. А в ее глазах сияло вновь обретенное доверие.
Тропинка раздваивалась. Она сжала его руку и повела прочь от реки в сторону пустого амбара. Они остановились и заглянули внутрь. Золотистые пылинки повисли в столбе солнечного света, проникавшего через отверстие в крыше и освещавшего груды соломы на полу.
— Вам надо идти работать, — пробормотал Жозеф.
— Нет, еще рано, — солгала она, вводя его в амбар.
Его первый поцелуй был робким, нежным. Мари-Лор обняла его за талию, и он, вздохнув, притянул ее к себе.
— Я дал себе слово, что не сделаю этого, — прошептал Жозеф. — Я чуть не потерял рассудок от этого решения не трогать тебя. Еще не поздно остановиться. Ты уверена, Мари-Лор, что хочешь этого?
Никогда не была так уверена. Она докажет. Положив руки на плечи, она осторожно толкнула его на кучу соломы и опустилась на колени. «Как хорошо, что я так часто надевала штаны Жиля», — подумала она. Она знала все пуговицы и как расстегивать их. Еще немножко потянуть, voila, и…
— Ты уверена? — Жозеф задержал ее руку. — Ты должна сказать, что уверена.
Язык не повиновался ей. Он взял ее руку за запястье — еще минута, и он отстранится от нее.
В полях перекликались крестьяне. Жужжали мухи. Жизнь проходила мимо.
— Да, — прошептала она.
— А… — Он убрал руку, и она расстегнула последнюю пуговицу.
— Да, да, да, да-а-а.
Последнее «да» перешло в изумленный возглас. Она совсем не ожидала увидеть величину и длину того, что неожиданно появилось из его панталон. По наивности она представляла себе что-то более приличное, не такое пугающее. Не такое возбуждающее. Неожиданно для себя Мари-Лор наклонилась и поцеловала темную багряную плоть. «Вкус гриба, напитавшегося дождем», — подумала она. Она слизнула соленую влагу с кончика и с любопытством медленно провела пальцем, как зачарованная наблюдая, как он увеличивается и твердеет.
Жозеф издал непонятный горловой звук, резко отстранился и сел.
Вся ее храбрость исчезла, и она застыла от смущения.
— О нет, — спохватилась Мари-Лор. — О, прости меня. Боже, я сделала что-то ужасное? Наверное, люди не делают так своим языком, но ты выглядел так… так славно, и мне захотелось…
